«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994

— Я согласен с коллегой, — проскрипело вдруг от стола. Академик, оторвавшись от своих бумаг, задумчиво пожевал дужку очков. — Риск переливания крови слишком велик, тем более, что вопрос об активности туберкулеза остается по большому счету открытым… Надо бы чистый гемоглобин — ректификат, так сказать. Синтетическую кровь — чтобы никаких реакций. Правда… — и он вопросительно поглядел на того, кого я назвал про себя Деловитым Профессионалом, допрашивавшим всех насчет лекарств и мышьяка.

— Ну, разумеется! — кивнул тот. — Напишите только, куда надо ехать. — И он поманил кого-то из ниши, рядом с которой светился огромный аквариум. Оттуда поднялся красивый плечистый юноша, прямо-таки иконописной чистоты херувим, которого я поначалу принял за какого-то артиста. Грубое лицо Деловитого Профессионала приняло еще более значительное выражение, и, когда они проходили мимо меня, я услышал его слова: «Давай мигом! Свяжешься из машины по рации…»

— Боже мой, о чем они говорят, какое истощение, какой туберкулез? — бормотал у меня за спиной Александр Наумович. — Кошмар, кошмар!.. Анатолий, при чем здесь мышьяк, отравление?.. Лева, Левушка… Прямо мистика какая-то!

Откровенно говоря, я сам ни черта не понимал. Ну, легочное кровотечение, ну, очень сильное и внезапное. С кем не бывает. При этом логичнее всего думать сначала о туберкулезе, тоже правильно. Но интоксикация, тем более истощение? Я видел Максимова два, от силы три месяца назад. Не скоротечная же это чахотка! Туберкулез — болезнь все-таки социальная, и чтоб у Максимова, у народного артиста?.. А если это рак легкого? Хотя… тут ведь не мальчики сидят! Я, положим, не знаю пока, кто тут сидит, но что не мальчики — бесспорно. И опять же мышьяк. Вот как они разберутся с этим мышьяком? Ну, не лечат в наше время мышьяком ни рак, ни туберкулез! Или Максимов у какого-нибудь знахаря пользовался? Нет, бред какой-то! Он же сегодня спектакль играл. В последней стадии истощения!

Лысый проводил взглядом командированного за синтетической кровью и обратился к Академику:

— А я думал, что эти исследования находятся еще на экспериментальной стадии.

— Конечно, на экспериментальной! — буркнул тот.

Дверь снова приоткрылась, в нее просунулась девичья голова, кого-то поискала глазами по комнате и исчезла. Бородатый реаниматор затоптался на месте, сунул было в карман руку с недокуренной сигаретой, потом шагнул к столу и ткнул окурком в пепельницу прямо перед носом Академика. Когда он вышел, снова воцарилась выжидательная тишина.

Вдруг Академик отодвинул лежащие перед ним бумаги и с неожиданной легкостью выпростал из-за стола свое грузное тело.

— В поликлинической карте действительно ничего нет, — начал он, доставая из внутреннего кармана пиджака роскошный очешник и убирая в него очки. — Пользуюсь случаем выразить вам восхищение отменной четкостью и добросовестностью ведения медицинской документации. — И он со старомодной галантностью поклонился юной докторице. — Будучи матерьялистами, мы вынуждены, таким образом, исходить из фактов, доступных нам в настоящее время. Максимов, шестидесяти трех лет, народный артист, практически здоровый мужчина. Перенес Боткинскую желтуху, сыпной тиф, разные там катары, кстати, весьма — редкие. Страдает профессиональным ларингитом, сиречь хроническим воспалением гортани и голосовых связок. Да… Операциям не подвергался, сколько-нибудь значительных травм в предшествующей жизни не переносил. Это, так сказать, анамнезис вите — история жизни. Теперь далее. Попечению Эдуарда Николаевича, — тот же галантный поклон в сторону заведующего реанимацией, — доставлен из театра, непосредственно с подмостков, так сказать, народный артист Максимов, исполнитель заглавной роли короля Ричарда Львиное Сердце, в крайне тяжелом состоянии, обусловленном массивным легочным кровотечением. Констатируем: больной — мужчина тридцати восьми — сорока пяти лет приблизительно, в значительной степени болезненного истощения. В легких двусторонний кавернозный процесс, по-видимому и послуживший причиной означенного кровотечения. Рентгенологическая картина позволяет с несомненностью высказаться за туберкулезную природу процесса, более того, процесса старого и, позволю себе предположить, никогда ранее не леченного…

У меня возникло ощущение, что тело мое, ставшее вдруг невесомым, медленно колышется в такт плавному и спокойному течению этой речи…