Хищники

– Да как вам сказать… Пуля-то не из вашего карабина…

Наверное, до Осетрова не сразу дошел смысл сказанного.

– Что? Что вы сказали? – заволновался Осетров. – Повторите, пожалуйста. Если можно… Не из моего?… Или я ослышался?

– Нет, не ослышались. Пуля, которой убит Авдонин, не из вашего карабина, – четко повторила Дагурова. – Вам понятно?

– Не может быть, – воскликнул он. – Я стрелял! Он упал! Сразу после выстрела. Моего выстрела!…

Осетров осекся, испуганно и недоверчиво глядя на следователя. Ольга Арчиловна ждала, когда он переварит услышанное. Нил сидел, уставившись в одну точку. Глубокая складка перечертила его лоб.

– Скажите, а у Марины не было ружья? – спросила

Дагурова.

– У Марины? Ружье?… Нет, конечно, – ответил он, все еще находясь в каком-то оцепенении.

– Вы не хотите ничего добавить? – задала последний вопрос следователь.

Осетров медленно отрицательно покачал головой. Он молча подписал бумагу о мере пресечения. Ольга Арчиловна объяснила ему, какие у него ограничения в свободе передвижения. Осетров кивнул: мол, знаю. И вышел. А

Дагурова осталась сидеть, удивляясь его поведению. Она ожидала совсем другого – радости, расспросов, может быть, даже слез облегчения, которых не могут сдержать куда более закаленные мужчины.

«Что за этим кроется? – спрашивала она себя. – Такое ощущение, что он хочет взять вину на себя. Но зачем?

Чтобы скрыть другое, более тяжкое преступление? Или своего соучастника, который стрелял?»

Ольга Арчиловна вспомнила слова Меженцева о необыкновенной правдивости Осетрова. Возможно, это и так.

Но, может быть, он добросовестно заблуждается. Или просто-напросто забыл отдельные детали события…

А если Нил не говорит ей правду до конца? Что-то скрывает? Из благородных побуждений.

С улицы раздался радостный собачий визг. Именно радостный – столько в нем было вложено счастливых чувств. Ольга Арчиловна невольно встала, подошла к окну.

Рекс то прыгал вокруг Нила, то вставал на задние лапы и, положив передние ему на плечи, лизал лицо. Они кружились в объятиях друг друга – человек и собака, пока не свалились в траву…

Арсений Николаевич, тоже, видимо, наблюдавший за этой картиной, встретившись с Ольгой Арчиловной после допроса лесника, сказал:

– Ну и преданные же, черти! Человек так не может, чтобы всего себя, без остатка… У меня тоже был пес. Ирландский сеттер. Ко мне – всей душой. – Ольга Арчиловна улыбнулась. – Честно вам говорю, – заверил Арсений Николаевич. – Действительно, все понимал, только сказать не мог… Конечно, с такого вот возраста. – Капитан соединил свои пухлые ладони и нежно покачал ими в воздухе, словно держал теплое крохотное существо. – Помер, когда я по больницам валялся… От тоски, не иначе…

– А что же другую не завели?

– Зачем? На охоту болячки не пускают. Правда, предлагали мне хорошего пса. Спаниеля. Знакомый во Владивосток переезжал… Как это можно оставить собаку, не понимаю. Ну и что же, что общая квартира?…

– А вы почему не взяли?

– Они ведь чувствуют. И получилось бы что-то вроде подкидыша… Вон, Авдонин привез Гаю…

– Султана? – вспомнила Дагурова собаку директора заповедника.

– Султана, – подтвердил капитан. – Первоклассная лайка. Отлично натаскана на зверя. Вот только, по-моему, настоящей дружбы с хозяином нет.

– Как это?

– А так. Охотничья собака – это серьезно. Ее преданность нельзя делить на троих, как бутылку водки… Ведь что получилось: то Федор Лукич, то Марина, а приезжал

Авдонин – Султан с ним… Я лично к своему Валдаю –

кличка была моего сеттера – даже Олимпиаду Егоровну не допускал. Но уж зато он всегда умел мне сноровить7. Как мы с ним глухарятничали! И рябчика он здорово поднимал, 7 Сноровить – угодить ( местн .).

вальдшнепа. – Резвых вздохнул. – Что и говорить, охотник был по крови и по духу…

– А я обратила внимание, что здесь больше держат лаек.

– Ну почему же, – улыбнулся капитан. – Лайка для промысловика хороша. Брать куницу, соболя, горностая.

Для боровой же дичи – я считаю, сеттер, пойнтер. Ну а зайца загнать – лучше борзой нет. Правда, о вкусах не спорят…

– А Рекс?

– Что

Рекс… Рекс – прирожденная служебно-розыскная… Помесь овчарки с волком.

– Как с волком? – удивилась Дагурова.

– У Богатырева, лесника здешнего, была овчарка, сука.

Сманили ее в волчью стаю. Богатырев решил: все, с концом. Нет, щениться вернулась к хозяину. Осетров выпросил щенка. От своих диких сородичей у Рекса осталась привычка выть. Как музыку услышит – воет. Если веселая –

ничего, терпит. А только жалостливую услышит – затянет, прямо душу рвет… Заговорились мы, Ольга Арчиловна, –

спохватился капитан. – А время-то не ждет…

Следователь ознакомилась с делами, находящимися в производстве у следователей милиции, с картотекой лиц, состоящих на учете. Побеседовала с начальником угрозыска Сергеевым. Ничего интересующего Ольгу Арчиловну не было.

В райпрокуратуре Дагурову ждала телеграмма из Москвы. Ответ на ее отдельное требование, в котором она просила выяснить у родственников Авдонина, что он взял с собой из вещей. Московский следователь сообщал, что установить это не представилось возможным. Из близких у