Хлеба и зрелищ

– Слушайте… – Торбэй опять превратился в блестящего собеседника. – Вот как было дело с Рэнни Киппом… Ему я был должен около сорока долларов…брал у него понемногу… не платил…

– Он настаивал на уплате? – осведомился Майкл.

– Нет. Не настаивал. В том-то и дело, что он не настаивал. Я старался попадаться ему на глаза, чтобы он заговорил со мной о долге. Однажды, разговаривая с ним, я вынул из кармана пачку кредитных билетов, но…

– А вы бы с ним расплатились, если б он этого потребовал?

– Нет, не расплатился бы, ответил Торбэй. – Я бы ему сказал, что не имею возможности уплатить. И это правда. Я беден… В сущности у меня нет ни одного цента, который я могу считать своим.

Он рассердился, и кровь прилила к его щекам; это было так неожиданно, что Майкл подумал о пловце, внезапно вынырнувшем со дна на поверхность воды.

– Позор! – продолжал Торбэй. – Ни одного цента! Мои книги дают мне слишком мало, чтобы я мог жить на эти деньги… О, вы не знаете!.. Это-ад!.. Вот что это такое. Если б не моя изворотливость, я бы не вы жил… И Джин…-пусть это останется между нами, старина, – Джин-маленькая пиявка, высасывающая деньги…

Майкл отмахнулся от этих слов.

– Вздор! – пренебрежительно бросил он. – Мы слишком хорошо друг друга знаем, Эрнест, чтобы я стал слушать такую чепуху. Вы этому сами не верите.

Но в тот момент Торбэй верил, и Майкл по выражению его лица понял, что он верит. Молчание.

– Продолжайте, – заговорил Майкл. – Расскажите мне о Рэнни Киппе. Итак, вы были ему должны сорок долларов, и он не упоминал об этом долге, а затем…

– Однажды я сидел у него в лаборатории и смотрел, как он производит какие-то химические опыты, – начал Торбэй. – Мы беседовали, и вдруг мне пришло в голову снова взять у него взаймы. В деньгах я не нуждался, но в тот день я был мрачно настроен, и мне казалось, что я почувствую себя лучше, если еще сколько-нибудь из него вытяну. Вот я и попросил его дать мне взаймы. Я ждал, что он спросит, сколько мне нужно… думал – он начнет покашливать и мямлить… Ничуть не бывало! Он вынул из кармана ключ и попросил меня пройти в соседнюю комнату и отпереть ящик его письменного стола.

– Там вы найдете деньги, Эрнест, – сказал он. – Я сейчас занят… Отоприте ящик и возьмите, сколько вам нужно.

«Да, так прямо и сказал. В ящике стола было много денег. Мне показалось – около тысячи долларов кредитными билетами. Я почувствовал такое отвращение ко всей этой процедуре. Его поведение так меня возмутило, что я не мог взять ни одного цента. Знаю – вам это покажется нелепым, но я смотрю на дело иначе.

– Но почему его поведение вас возмутило? – спросил Майкл. – В сущности, что вас так разобидело?

Торбэй не отвечал. Он рассеянно поднес ко рту правую руку и стал кусать указательный палец. Крепкие белые зубы вонзились в тело. Он глубоко задумался, слово углубился в самого себя.

– Зачем кусать палец. Эрнест? – резко сказал Майкл. – Вы прокусите до крови.

Topбэй посмотрел на отпечаток зубов и левой рукой потер палец.

– Почему вас возмутила щедрость Каппа? – спросил Майкл Ведь вы хотели получить деньги, не так ли?

– Трудно объяснить тому, кто не понимает, – отозвался Торбэй – Как бы это сказать?.. Видите ли он к делу отнесся слишком небрежно и беззаботно. Я не мог себя пересилить… Брать у него деньги-это все равно что ухаживать за грязной, потасканной женщиной, которую подцепил на улице.

«Я запер ящик, вернул ключ Ранни и ушел. – Не нужно мне ваших денег – сказал я.

Вид у него был недоумевающий, несомненно он удивился. Мое поведение показалось ему непонятным. Да, он никогда бы не понял. Теперь мы с ним в хороших отношениях, но между нами не может быть и речи о деньгах».

Зная, что Торбэй получает большие суммы от м-с Придделль, Майкл заинтересовался, как протекает этот процесс дарения. Свободно заговорил он на эту тему, ибо с течением времени стал как бы духовником Торбэя, выслушивающего его исповедь.

– Эрнест, а что вы скажите о м-с Придделль? – весело спросил он. – Ведь она очень богата и вероятно, с большой охотой дает вам взаймы?

– Что вы! Да это все равно, что рвать зубы – Торбэй засмеялся. Смех у него был не прерывистый, а протяжный. Он слово растекался по комнате, развертываясь длинными лентами. Лицо Торбэя напоминало Майклу профиль на античной медали. Чистые линии… лицо порочное и породистое. Слабохарактерное лицо и в то же время дерзкое. Дерзкое, но не мужественное. Избыток слабости переходит в наглость.

– О, нет! М-с Придделль – очень несговорчивый клиент, а я испортил дело еще и тем, что подарил кольцо Джин. О, боже! Можно было подумать, что я совершил убийство! Да… И теперь я должен перед ней отчитываться в каждом центе.

– Вот как? Мне бы хотелось спросить вас кое о чем, Эрнест. Ваша привычка брать взаймы и не платить долгов, принимать подарки от женщин… и этот инцидент с кольцом Джин, купленным на деньги м-с Придделль… Знаете ли вы, что большинство людей рассматривает такого рода поступки, как подлость?

– Ну так что ж? – равнодушно отозвался Эрнест.

– А как вы на это дело смотрите? – спросил Майкл. – Вы тоже считаете это подлым?