Хлеба и зрелищ

Торбэй не только говорил на языке женщин… Он умел думать по-женски. Он знал сердце женщины. Знание это было интуитивное; Торбэю не нужно было изучать психологию, чтобы читать мысли женщин. Очень возможно, что Торбэй, склонявший женщин к запретной любви, заставил бы Казанову, если бы негодяй-венецианец был жив и знал об его подвигах, заставил бы отказаться от пальмы первенства. Он ухаживал за каждой привлекательной женщиной, какую встречал, – во всяком случае пытался ухаживать, а также за многими женщинами далеко не привлекательными. Метод его заключался в том, что он целовал женщину в губы, как только представлялся ему удобный случай, целовал неожиданно, без всяких предисловий. Основой его стратегии являлось le manque de politesse. Он находил, что результаты оправдывают метод, ибо благодаря этому сразу вычеркивались все безнадёжно упрямые и недоступные объекты… Иными словами, он считал подающими надежду всех тех, кто раздумывал, раньше, чем ударить по физиономии.

Тень разврата окутывает беспорядочную любовь так же, как окутывает она пьянство. Мужчины соблазняют женщин, и женщины соблазняют мужчин, чтобы удовлетворить какое-то тревожное и мучительное желание, часто ничего общего не имеющее с половым влечением. Иногда оно переносится в сферу половой жизни, а по существу является следствием оскорбления, задевающего самолюбие, психической травмы, неведомой тем, которые от нее страдают. Но искусству соблазнять не всегда сопутствует искусство любить. Торбэй во всяком случае не был наделен этой последней способностью. Любой юнец, наивный и простодушный, мог бы поднять его на смех. И в результате: настороженно – ожидающие женщины надушенные и страстные письма, разбитые сердца, не состоявшиеся и забытые свидания, упреки, разъяренные мужья, которые бесновались, не имея на то оснований.

Бывали и другие осложнения, непредвиденные, но понятные; неожиданные, не соблюдая очереди и порядка давали о себе знать различные «я» Торбэя. Леди, которая назначала ему свидание и, улыбаясь, ждала его всегда рисковала встретить нового Торбэя, совершенно ей незнакомого… чужого человека, с наружностью Торбэя. В результате, конечно, разочарование… и охлаждение.

Он ткал легкую паутину телефонных звонков. Разговаривая по телефону с женщинами, которых не знал в лицо; вдохновляясь неведомым голосом любви, назначал свидания… На эти свидания он никогда не являлся. Встречи с женщинами питали его гордость. Он всегда спешил домой рассказать о них Джин. Она знала обо всех его похождениях; ей он читал все свои любовные письма. Ревность ее была так глубока, что перестала походить на ревность. То была ревность, вывернутая наизнанку; ведь при известном психическом состоянии желание убить является как бы высшим проявлением доброты. Как известно, доброта иногда убивает людей. Нетрудно представить себе их обоих. Они сидят рядом, руки их переплетены, и он рассказывает о последнем своем подвиге. Она облизывает пересохшие губы… Лицо ее горит… Глаза блестят… Дышит она с трудом… Она хочет знать все подробности. Он ей рассказывает без утайки обо всем, что было сказано и сделано. Из встречи с женщиной он делает новеллу, слегка непристойную, ибо ему свойственна непристойность–эта спутница настроений великого художника.

Он вел распущенную жизнь, граничащую с безалаберностью. Обломки эмоций загромождали поток жизни, и нужно было от них избавиться. Чисткой всегда занималась мисс Кольридж. Обычно она приступала к этому делу, когда он запутывался в четырех или пяти любовных интригах, пытаясь вести их одновременно. Тогда мисс Кольридж являлась к одной из его возлюбленных.

– Я – мисс Кольридж, – непринужденно объявляла она. – Секретарь м-ра Торбэя.

– О-о… гм… пожалуйста, присядьте.

– Благодарю вас… Кажется, м-р Торбэй… – она заглядывает в записную книжку, назначил вам свидание?.. Завтра, в пять часов?

Взволнованная леди, не зная, что сказать, невнятно бормочет:

– О, да… да… Кажется… вы правы.

– Видите ли, м-с Х., мне дано несколько неприятное поручение… – Снова заглядывает в записную книжку. – Но… гм… дело в том, что он запутал свои дела. И на завтра у него назначено еще два свидания… Одно-в одиннадцать, с замужней леди, другое-в три, с молоденькой девушкой. Буду говорить откровенно… М-с Х., факт тот, что м-р Торбэй не может в один день справиться с двумя делами такого рода…

(Леди сидит, выпрямившись, лицо ее побледнело от испуга и гнева.)

– То есть, я хочу сказать, – не может провести их удовлетворительно. Вот мы и размышляли… м-р Торбэй и я… видите ли, он держит меня в курсе всех дел…размышляли, не согласитесь ли вы перенести свидание на следующий день в том же часу, так как в списке вы стоите третья.

Все это мисс Кольридж говорит с самой любезной улыбкой. Выполнив поручение, она опускает голову и, скромно скрестив руки, ждет ответа. Выслушав ответ, мисс Кольридж уходит. В дверях приостанавливается и говорит:

– До свидания, м-с Х. Очень приятно было с вами познакомиться. Я так часто о вас слышала.