Хочешь мира — готовься к войне (СИ)

Юрка отзывался на каждый поцелуй с совершенно недетской яростью, он целовался так же, как катался: взлетая, паря, почти зло, требовательно, отчаянно понимая, что бОльшего не будет, не сейчас точно. Потому что он не готов отдаваться здесь. Потому что слишком мало времени. И потому что не место. Просто не место.

Он чуть не плакал от совершенно дикого по своей силе возбуждения, что поднималось изнутри, что погребало под собой, лишало разума. Он вцепился в плечи Юри и вздрогнул, когда снова громко хлопнула входная дверь. Они снова не одни.

— Юри…

— Тш-ш… — тот накрыл ладонью его рот, вжался лицом в шею, дыша тяжело, загнанно. Зажмурился, обнимая второй рукой за талию, так ясно чувствуя его возбуждение. Ками-сама… — Только молчи, — едва слышно выдохнул он в его ухо, вжал лицом в собственное плечо, второй рукой накрывая пах.

Юра сдавленно охнул, обеими руками с силой обнял Юри за плечи и помимо воли толкнулся бедрами навстречу ладони. Кажется, что жар пальцев прожигал одежду, достигая плоти, и это было так жарко и так крышесносно.

Но нужно молчать. Юри попросил молчать, а значит ни звука, даже ни всхлипа. Ничего, он даже дышал через раз, кусал губы, жмурился, но молчал.

Сознание Юри словно разделилось. Одна часть прислушивалась к тому, что происходит за пределами кабинки. А другая — чутко следила за тем, чтобы Юре было хорошо. Напряженный, дрожащий, такой сильный и тонкий его мальчик.

Открылась и закрылась дверь соседней кабинки — и Юри замер, застыл, судорожно стиснув зубы. Через пару минут дверь снова открылась, и он сильнее сжал пальцы. Шум воды, шорох бумажных салфеток. Снова стук и они одни. Юри с силой пригладил бугорок под ладонью, стиснул, помассировал, ловя губами тихие горячие выдохи.

Все закончилось слишком быстро. Уж очень много было эмоций, и не меньше напряжения. Юрка хотел его так сильно, что не сдержался. Содрогнулся, беззвучно крича в ласкающие губы, чувствуя, как по щекам из-под век сбегают горячие мокрые дорожки слез.

— Юри…

Юри молчал. Только сцеловывал соленые капли, проводя губами по щекам. Это… сводило с ума. Это все сводило с ума. Так сильно, что весь мир схлопнулся до этой кабинки. Панические мысли возникали и тут же пропадали в водовороте эмоций. Не девственник, не подросток на пике гормонального бума, а ведет, тащит за собой, словно отливом утаскивает в океан.

— Все хорошо… — и не понять, то ли себя убеждает, то ли дрожащего в объятиях парня. — Все хорошо, Юра… — и плевать на собственное возбуждение. Ему хорошо сейчас. Так хорошо, что хочется просто держать его в объятиях и целовать мокрое лицо и припухшие губы.

Юркина куртка так и осталась болтаться на стуле в зале, так что стафф не решит, что они ушли. Есть еще немного времени. Вот так вот постоять вместе. Только в штанах неприятно мокро. Есть, оказывается, в удовольствии и свои минусы.

— Да, хорошо, — тихонько выдохнул Юра. — Я же жить без тебя не смогу.

— Жизнь длинна, Юра, — Юри обнимал его, тесно прижимая к себе. — А я хочу, чтобы она остановилась. — Как глупо и сопливо, но кому какая разница, если слова сами рвутся? — Я хотел бы вернуться на каток. Хоть там видеть тебя. Ты не против?

— Только за. Главное, чтоб охрана на каток не совалась… мои меня, наверное, скоро в «коробочку» возьмут, — Юра рассмеялся и снова затих, когда дверь в очередной раз хлопнула. Наверное, надо выбираться, пока в машине не запаниковали и не вызвали Гошку. Или, что еще веселее, Бека.

Юри тепло хмыкнул ему в волосы и отстранился. Подождал, пока пришедший покинет туалет, и улыбнулся подрагивающими губами.

— Пора?

Юра угукнул и, потянувшись, сам коснулся его губ своими.

— Я это… штаны затру, ладно? А то запалят дома. Отабек первый и запалит. Он внимательный просто.

— Прости, — Юри покаянно покачал головой, поймал его поцелуй, коснулся языком губ и открыл дверцу. — Тогда я подожду тебя в зале. — Пригладил его волосы, словно не мог себя остановить от того, чтобы не прикоснуться, и вышел.

Какое-то время Юрка еще стоял в кабинке, потом со вздохом приспустил штаны и вытерся, попытавшись по максимуму уничтожить «следы преступления». И все равно пару белесых капель пришлось замыть и даже подсушить под сушилкой для рук. Так что из туалета он выбрался с пылающим лицом, полыхающими ушами и шеей. Но уже относительно спокойным.

Он опустился на свой стул и, о странность, принялся с упоением поглощать раскрошенное пирожное. Есть хотелось дико.

— Спасибо, — Юра слизнул с губ крошку, но на Юри посмотрел очень серьезно. — Не подумай, что я смеюсь там или… спасибо. Я буду тебя ждать.

— Я надеюсь, — одними губами произнес Юри, поймал в отражении силуэт на пороге, и нахмурился. — Это твои?

Юрка вздохнул, подняв взгляд.

— Мои… по ходу, паника началась, долго на глаза не показывался. Прости. Наверное, мне пора, иначе сейчас Гоше позвонят. Или Беку. Или уже позвонили.

Юри поджал губы. Черты его лица затвердели.

— У тебя могут быть проблемы?

— У меня — нет. Разве что вышлют к черту на рога или закроют дома. Но у тебя они могут быть, — Юрка помрачнел и поднялся, надевая куртку.