Хочешь мира — готовься к войне (СИ)

— Бек, — Гоша тронул его за плечо, отвлекая от тяжелых раздумий. Один из немногих, кто был посвящен во все. Изначально начальника службы безопасности Отабек в расчет не брал, но тот доказал свою преданность и не раз. Пусть эмоции частенько у парня на первом месте, он… нормальный.

— Пора? — Отабек тяжело вздохнул и обмяк, с силой потирая лицо руками.

— Да, — Попович только кивнул и отошел. — Груз почти прибыл.

«Все получится, мое Золото», — словно эхом прошелестел в голове голос Виктора, и Отабек слабо улыбнулся. Кажется, он сходит с ума. Слышать в голове голоса — это же нездорово, верно? Ну и черт с ним.

— Тогда давай посмотрим, — Бек подошел к терминалу, оборудованному несколькими огромными мониторами. Часть из них была разделена на квадраты: на них шли картинки с видеокамер, установленных специально для сегодняшнего дня. На одном мониторе была карта с контрольными точками, на другом — схема передвижения его ребят и передвижения патрулей. Окинув терминал взглядом, Бек облизнулся, чувствуя, как в крови закипает адреналин. — Как думаешь, Гоша, где самая уязвимая точка в траффике?

Попович поймал его взгляд и отразил его усмешку.

— Думаешь, один такой умный?

— Посмотрим, — Отабек повернулся к парню перед мониторами.

…Это было мало похоже на сцену из фильма. Некрасиво, жестко, грязно, жестоко. Спецназ никогда не церемонился, и мальчики Милы были уложены лицами в пол очень быстро. А вот колумбийцы не подвели. Впрочем, начавшаяся перестрелка закончилась быстро. Потерь у федералов не было, чего не скажешь о латиноамериканцах. Бек чувствовал себя бессердечной сукой, но, глядя на пятна крови на бетонированном полу и черные мешки с трупами, он улыбался про себя. Убитые знали на что шли. Они все ходят под смертью, просто пришел их час. А вот боссы наркокартелей таких осечек не прощают. За неполученный товар не заплатят, стребуют неустойку и занесут в «черный список», но захвата своих людей они не простят. Но это только начало. До этой минуты вмешательство и воздействие Отабека были минимальными. Один звонок Джакометти — и взяли всех. Мила просчиталась, не озаботившись дополнительной охраной и проверкой места передачи товара, хотя именно эта, завершающая точка, всегда была самой уязвимой во всем траффике. Но Бабичев никогда не занимался серьезно логистикой, откуда бы его любимой дочери знать такие тонкости.

Отабек откатился в кресле от терминала и встал. Поймал взгляд Гоши, его тонкую улыбку и вышел, вытаскивая на ходу телефон. Последний выход Юрки. Он должен отыграть его на «Оскар», иначе все это было зря.

Как называется состояние, когда трясет, лихорадит и даже в собственной постели не чувствуешь себя в безопасности? Особенно в своей постели, потому что деликатный стук в дверь каждую ночь — это уже не случайное, это тупое домогательство. Очень меркантильное, на самом деле, просто потому что он слышал каждое слово Милы и прекрасно понимал мотивы, которые ею двигали.

Мила хотела власти, еще больше власти. А власть она собиралась заполучить через контроль мальчика-фигуриста, а контроль проще всего добыть, забравшись в постель. Вот и приходилось Юрочке Плисецкому запирать дверь на ключ изнутри. За завтраком терпеть поглаживание ноги под столом и томное трепетание ресниц. И еще время от времени Бека. То ли озверевшего, то ли заебанного вконец.

...Тот вечер был кошмаром. Он помнил разъяренного Виктора. Помнил боль в голубых глазах. Помнил с какой горечью он смотрел на Бека и на него, Юрку. И его корежило от осознания, каким преданным и растоптанным чувствовал себя Виктор. Таким же растоптанным, каким чувствовал себя Юрка, когда понял, что они в особняке Юри.

Пиздец ощущение. Просто лютый пиздец.

Они с Беком пересеклись на следующий день на катке. И Юрка с дуру чуть не полез в драку. Если бы мог — он бы порадовался изумлению на лице Отабека, когда тот понял, что Юрка блистательно вырвался из захвата и подновил ссадину на губах партнера, оставленную накануне Витькой.

О, Юрка готов был порвать Бека на лоскуты… потому что план падение Витьки не включал. И такого количества кровищи — тоже. Но отчего-то не порвал. Может, потому что на дверце шкафчика после тренировки нашел фотку? Вид изнутри: толстый мягкий матрац перед низким окном, застеленный красиво расписанным покрывалом, книга, плети глицинии, падающие в окно и кусочек парка с бамбуковым фонтанчиком.

Он бы взвыл. Только выть боссу семейства не полагается.

Дальше — больше. Еще одна фотка: пиала с чаем на прямоугольном блюдце и три пирожных. Охеренно красиво. И наверное, очень вкусно. Во всяком случае выглядит как какой-то эстетический оргазм. Но японцы ж все двинуты на красоте и гармонии.

Юрка чувствовал его присутствие где-то рядом. Очень-очень близко, словно Кацуки невидимой тенью следовал рядом и намеками давал понять: я здесь, я рядом, что бы ни случилось — я всегда рядом. Ты спишь, а я сижу в той комнате, где остались твои вещи и любуюсь цветами через распахнутое окно. Ты едешь на тренировку, а напоминание обо мне уже ждет тебя.