Холли

«Здравствуйте, это Пенелопа Даль. Я знаю, что вы закрыты, но это очень важно. На самом деле, ситуация чрезвычайная. Я надеюсь, вы перезвоните мне как можно скорее. Ваше агентство мне порекомендовала детектив Изабелла Джейнс…»

На этом сообщение заканчивается. Разумеется, Холли знает, кто такая Иззи Джейнс, она была напарницей Пита во время его службы в полиции, но не это удивляет в сообщении. Её поражает, и сильно, насколько голос Пенелопы Даль похож на голос покойной матери Холли. Дело не столько в самом голосе, сколько в ощутимой тревоге в нём. Шарлота почти всегда была чем-то озабочена, и это постоянное беспокойство передалось от неё дочери, как вирус. Как самый настоящий ковид.

Холли решает не прослушивать остальные сообщения Встревоженной Пенелопы. Этой женщине придётся подождать. Пит точно какое-то время не сможет заниматься никакой беготнёй; он получил положительный результат теста на «корону» за неделю до смерти Шарлотты. Ему дважды сделали прививку, и он не сильно болен — говорит, что состояние больше похоже на тяжёлую простуду, чем на грипп, — но он пробудет на карантине ещё некоторое время.

Холли стоит у окна гостиной своей маленькой опрятной квартирки, смотрит вниз на улицу и вспоминает последний ужин со своей матерью. «Настоящий рождественский ужин, как в старые добрые времена!», — сказала тогда Шарлотта, внешне весёлая и возбуждённая, но с постоянной тревогой, пульсирующей где-то внутри. Настоящий рождественский ужин состоял из запечённой индейки, комковатого картофельного пюре и разваренных стеблей спаржи. О, и вино «Моген Дэвид» в стопках-напёрстках для тоста. Каким же ужасным был тот ужин, и как ужасно, что он стал их последним. Сказала ли Холли «Я люблю тебя, мама» перед тем, как уехать на следующее утро? Ей так кажется, но она не уверена. Всё, что Холли может вспомнить наверняка — облегчение, наступившее вместе с поворотом за первый же угол, когда дом её матери исчез из зеркала заднего вида.

2

Холли оставила сигареты рядом с компьютером. Она возвращается за ними, достаёт одну, прикуривает, смотрит на рабочий телефон в док-станции, вздыхает и прослушивает второе сообщение Пенелопы Даль. Оно начинается с нотки недовольства.

«В сообщении всего не скажешь, миссис Гибни. Я хотела бы поговорить с вами, или с мистером Хантли, или с вами обоими, о моей дочери Бонни. Она пропала три недели назад, первого июля. Полиция провела очень

поверхностное расследование. Я сказала об этом детективу Джейнс, прямо…»

Конец сообщения.

— Сказала Иззи прямо в лицо, — произносит Холли, и из её ноздрей вырываются струйки дыма. Мужчин часто очаровывают рыжие волосы Иззи (без сомнения, в наши дни приукрашенные в салоне) и её туманно-серые глаза, женщин — реже. Но она хороший детектив. Холли решила, что если Пит уйдёт на пенсию, как он всё время грозится, она попытается переманить Изабеллу на тёмную сторону, подальше от копов.

Холли без колебаний переходит к третьему сообщению. Нужно же узнать, чем закончится эта история. Хотя она может догадаться. Велика вероятность, что Бонни Даль сбежала из дома, и её мать не может с этим смириться. Снова звучит голос Пенелопы Даль.

«Бонни — помощница библиотекаря в кампусе колледжа Белла. Кажется, это библиотека имени Рейнольдса. В июне она снова открылась для летних студентов, хотя, конечно, для входа нужно надевать маску, и я полагаю, скоро придётся показывать карточку о вакцинации, но пока что её не требуют…»

Сообщение заканчивается. «Не могли бы вы перейти к делу, дамочка?» — думает Холли и нажимает на последнее сообщение. Пенелопа говорит быстрее, почти тараторит.

«Она ездит на велосипеде на работу и обратно. Я говорила ей, насколько это небезопасно, но она отвечает, что надевает шлем, как будто это спасёт её от серьёзной травмы или столкновения с машиной. Она зашла в „Джет Март“ за газировкой, и это последний...»