Холодный огонь

У нее была схожая причина. В тот вечер она не давила на Джима, потому что тот был мечтой, поддерживавшей ее существование. Он ворвался в ее жизнь, точно герой из девичьих грез, в тот миг, когда в грациозном прыжке выхватил Билли Дженкинса из-под колес пикапа. До их встречи Холли не осознавала, как сильно нуждается именно в таком человеке. И вместо того чтобы профессионально забросать его неудобными вопросами, она позволила Джиму играть выбранную им роль. И все потому, что боялась его потерять.

Теперь пришло время узнать всю правду, правда – единственная надежда. Джим не излечится, пока они не поймут, почему его дикие фантазии оживают и откуда, к чертям собачьим, у него взялись сверхчеловеческие способности.

Холли положила руки на руль, готовая действовать, вот только не знала, с чего начать. В ее ситуации просить помощи не у кого. Ключ к разгадке скрывается либо в прошлом Джима, либо в его подсознании. Обе эти области на данный момент для нее равно недоступны.

А потом ее осенило: Джим дал ей подсказку! Он же устроил тур по Нью-Свенборгу! Тогда Холли восприняла его как попытку отсрочить визит на ферму, но теперь поняла, что экскурсия содержала самые важные для нее откровения. Каждое воспоминание, каждая остановка были ключом к прошлому Джима и к его тайне. Разгадав тайну, она сможет его спасти.

А Холли очень этого хотела.

В глубине души Джим понимает, что он болен, понимает, что он в ловушке собственных шизофренических фантазий, и хочет от них избавиться. Остается надеяться, что, пока они не докопаются до истины, он сможет держать Врага в узде. Эта темная его часть не желает ей успеха, успех Холли означает ее смерть. Чтобы спастись, она убьет Холли при первой же возможности.

Их с Джимом будущее, если у них вообще есть будущее, всецело зависит от прошлого, а прошлое надо искать в Нью-Свенборге.

Холли резко повернула руль вправо, чтобы выехать на асфальтированную дорогу, нажала педаль газа… И остановилась.

Она снова посмотрела на ветряную мельницу.

Джим должен сам себя исцелить. Какой смысл искать правду, если он потом в нее не поверит? Он должен посмотреть правде в глаза.

Она его любит.

Она его боится.

Она ничего не может с собой поделать. Любовь к Джиму стала ею самой, как плоть и кровь.

Любой страх можно преодолеть, противопоставив ему его же причину.

Поражаясь собственной смелости, Холли поехала обратно к ветряной мельнице. Остановившись, она трижды просигналила. Потом еще три раза. Выждала несколько секунд и снова нажала на гудок.

На пороге тамбура появился Джим. Он щурился от дневного света.

Холли открыла дверь и вышла из машины.

– Проснулся?

– А я похож на лунатика? – спросил на ходу Джим. – Что стряслось?

– Хочу убедиться, что ты не спишь, что ты, черт возьми, проснулся.

Джим остановился в нескольких футах от Холли.

– Тогда давай откроем капот, я суну под него голову, а ты погудишь еще минуты две, чтоб наверняка. Холли, что происходит?

– Нам надо поговорить. Залезай в машину.

Нахмурившись, Джим обошел «форд» и устроился на пассажирском месте рядом с Холли.

– Как я понимаю, разговор будет не из приятных?

– Да, не особо.

Паруса мельницы дрогнули и со скрипом, роняя на землю гнилые щепки, начали медленно поворачиваться.

– Прекрати, – велела Холли, опасаясь, что это прелюдия к появлению Врага. – Я знаю, что ты не захочешь меня слушать, но не отвлекай меня и не пытайся остановить.

Джим не ответил.

Он завороженно смотрел на ветряную мельницу, словно оглох.

Паруса вращались быстрее.

– Джим, черт тебя дери!

Он наконец повернулся к Холли и посмотрел на нее невинным взглядом:

– Что?

А паруса все вращались и вращались, один круг, второй, третий – точно колесо обозрения на ярмарке обреченных.

– Дьявол! – чертыхнулась Холли.

Ее страх набирал силу с каждым оборотом ветряной мельницы. Холли дала задний ход и, глядя через плечо, помчалась обратно вдоль берега пруда.

– Куда мы едем? – спросил Джим.

– Недалеко.

Холли решила, что, раз уж ветряная мельница – источник наваждений Джима, будет правильно убрать ее с глаз долой на время их разговора. Она развернулась и, доехав до конца гравиевой дорожки, остановилась.

Она опустила боковое стекло. Джим опустил стекло со своей стороны.

Холли заглушила двигатель и повернулась к Джиму. Несмотря на все, что она теперь о нем знала или подозревала, ей хотелось прикоснуться к его лицу, погладить по волосам, обнять. Он пробудил в Холли материнскую нежность, она и не думала, что на такое способна. Так же как до встречи с ним не подозревала, что способна так легко возбуждаться и так страстно любить.

«Господи, Торн, этот парень же сказал, что убьет тебя! – подумала Холли. – Суицидница чертова!»

А еще признался ей в любви.

Ну почему все так сложно?

– Прежде чем перейдем к делу, – заговорила Холли, – я хочу, чтобы ты понял, я люблю тебя, Джим.

Самая тупая подводка в мире. И прозвучало так фальшиво. Словами не описать глубину и все оттенки ее чувств – отчасти потому, что к любви примешивались тревога и надежда. Но она повторила:

– Я правда люблю тебя, Джим.

Он потянулся к ее руке и счастливо улыбнулся:

– Ты чудесная, Холли.