Холодный ветер, строптивая вода

– Что ж… посплю у вас в будуаре. Не одолжите мне подушку и покрывало?

– На полу? – спросила я недоверчиво. – Здесь очень холодно.

– Предлагаете разделить с вами ложе? – парировал король.

– Нет, но можно попросить другую спальню.

– И обнародовать тот факт, что я избегаю своей жены?

– В Эмеральде вас это не заботило.

– Здесь другие люди, они верят, что мы живем в согласии. Я не хочу их разочаровывать.

– Если бы вы не хотели этого, вы были бы любезнее со мной сегодня за ужином, – выпалила я.

И прикусила язык. Вот дура!

– К чему любезности? Мы прекрасно знаем, чего хотим, к чему стремимся. Будем откровенны друг с другом: мы стремимся к общей цели по разным причинам. Мы чужие друг другу. Вы даже ненавидите меня, боитесь, облачаете то в наряд изменника, то в наряд бабника. Я терпеть не могу вас за вашу строптивость, наигранность, за то, что вы никак не хотите принять меня таким, какой я есть. Вы влезаете в мою душу, как змея, жалите в самые уязвимые места, делаете больно, не замечая этого.

– Я наигранная? В чем? – Слезы потекли у меня из глаз. – Я с вами была откровенна, я вам доверяла, а вы… Вы своей ледяной душой способны выхолодить кого угодно.

– Вы знаете, какую цель преследуете, но постоянно пытаетесь убедить меня в том, что вам небезразлична Франкия и моя судьба. Это фальшь. Мы вам глубоко безразличны.

Его тон был полон презрения. Я вскочила и ударила его подушкой.

– Забирайте! Выметайтесь! Бессердечное, жестокое создание! Вам никогда не понять меня! Убирайтесь! И желаю вам простудиться!

Я бросила к его ногам покрывало, легла в постель и повернулась к нему спиной.

Было слышно, как он, постояв некоторое время неподвижно, собрал брошенные вещи и вышел из спальни. И тогда я глухо разрыдалась в подушку. Неужели он прав и я настолько бессердечна? Неужели все это время, сражаясь за победу, я со стороны выглядела лицемеркой?

Утром я осторожно, на цыпочках прокралась к будуару и заглянула внутрь: комната была пуста, покрывало и подушка аккуратно свернуты на кресле. Если король и спал здесь, то встал рано. Машинально взяв подушку в руки, я вдохнула ее запах и почувствовала древесные нотки: запах короля. Значит, он все же спал здесь.

Странно, но мне вспомнилось, как я лежала на Генрихе голая, вдыхала его запах, плакала и молилась, чтобы он поправился. И на следующее утро не только наши тела, но и души на мгновение коснулись друг друга. Так мне показалось. А в итоге он считает меня змеей.

Я швырнула подушку на кровать, вызвала служанок, оделась и вышла из крепости к шатрам с больными. Мне не хотелось есть, только мучила сильная жажда, и я время от времени пила из ковшика, из которого поила больных.

В полдень начались испытания летательных машин. Я вышла посмотреть, как король будет поднимать их в воздух и сажать на землю при помощи магии ветра.

Маэстро Фермин подошел ко мне и стал объяснять технические детали, но я просто смотрела на машины и думала: «Неужели королю под силу поднять их, направить по разным траекториям и контролировать полет?»

– Не верится, что эти деревянные птицы полетят, – стараясь звучать восхищенно, заметила я.

Но мне хотелось верить, что стоящий рядом король расслышит в этой фразе мое сомнение в его способностях. Желание жалить стало сильнее. Я словно пыталась ударить его наотмашь: на! получай!

– Благодаря вашей взаимной любви магия его величества теперь так мощна, что он сможет поднять эти машины в воздух с земли, – с энтузиазмом заявил маэстро Фермин.

Мы с королем обменялись мрачными взглядами.

Взаимная любовь! Ха! Скорее, взаимное желание прибить друг друга…

Я не понимала его. Смотрела со стороны и спрашивала: почему он такой странный? Вчера он говорил, чтобы обидеть меня, но ведь он же сам очень часто шел ко мне навстречу. И успокаивал, утешал. Что с ним такое происходит? Почему вдруг такая перемена? И вчера мы снова говорили на вы, словно и не было сближения между нами. Король играет со мной в какую-то игру, смысл которой мне неясен. Но я буду не я, если не заставлю его объясниться.

Я некоторое время наблюдала за тем, как Генрих поднимает машины в воздух одну за другой, как заставляет их зависать над нашими головами или летать вокруг крепости. А потом ушла. Я практически целый день не ела из-за того, что постоянно прокручивала в голове вчерашний разговор с королем. Но очень много пила воды. Такой жажды я давно не испытывала. На ужин я не пришла, я ждала короля, не раздеваясь, в спальне, открыв нараспашку двери на небольшой каменный балкон, потому что было душно из-за приближающейся грозы.

В какой-то момент я подумала, что королю дали отдельную спальню и он не придет, но вскоре раздались шаги, дверь открылась, и Генрих вошел в комнату. Я поднялась, и в этот момент раздался первый раскат еще далекого грома.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, фоном нашему молчанию служил тихий шепот начинающегося дождя.

– Вас не было на ужине, – сказал Генрих.

– Я думала, вы и не заметите, – сказала я.