Холодный ветер, строптивая вода

– Все вон! – рыкнул он так, что я захотела выскочить из комнаты первой.

Леди Сандра и Витторино поспешно вышли за порог. Я еле стояла на ногах, не в силах шелохнуться. Лицо короля не выражало ничего, но ярость клокотала в нем, это чувствовалось в голосе. Дверь захлопнулась. Я нервно вздрогнула от резкого звука. В тот момент мне казалось, что лучше еще раз увидеть занесенный над собой клинок, чем вынести разговор с королем. Но разве я могла выбирать?

– Кто вас просил? – с расстановкой произнес король.

Я молчала. У меня дрожали колени. Перед глазами еще стояла страшная сцена. Я не могла и двух слов связать, потому что речь мне не подчинялась.

– Вы всегда все портите, леди Эллен? Или это политика вашего отца, которую вы успешно претворяете в жизнь? Зачем вы это сделали?

При упоминании об отце внутри меня все сломалось окончательно.

– Простите, – со слезами на глазах пробормотала я. – Простите, что подвела вас. В этом не было злого умысла. Стража разгоняла народ. Я хотела, как лучше. Чтобы… чтобы они не думали обо мне плохо… чтобы не обижались.

– Кто вам подал эту идею? Маргарита Вандомская?

– Нет… я сама…

– Теперь вы дали неплохой девиз вашим противникам. Альбионская шлюха… Звучит довольно привлекательно для противников Альбиона, противников нашего союза и брака и моих личных противников. Я повешу вашего убийцу, и это вызовет новый резонанс. Вместо того, чтобы праздновать наш брак, я устрою казнь. Благодарю вас за помощь! А если бы он убил вас, то все стало бы еще хуже, – вдруг тише заговорил король. – Моя власть стала бы еще слабее, чем была до нашей свадьбы. Народ окунулся бы в панику и страх. Подняли бы головы мои противники. А я не простил бы себя никогда за то, что притащил вас из другого мира, чтобы отправить на заклание. Сядьте уже, вы трясетесь как осиновый лист.

Я рухнула в кресло.

Некоторое время между нами царило молчание. Я куталась в плащ, пытаясь согреться, а король отвернулся к ярко пылавшему камину.

– Тот стражник, что спас меня… – вдруг сказала я. – Я бы хотела поблагодарить его.

– Не стоит. Он выполнял свой долг, – холодно ответил король.

– И этот мужчина, что хотел убить меня… Я не прошу о его казни. Допросите и отпустите. Пожалуйста. – У меня от шока все еще тряслась челюсть.

Генрих повернулся ко мне.

– Вы хотите помиловать его?

– Да. Вы сами говорите, что казнь навредит вам. Я его прощу. Если надо, публично.

Король подошел и мягко поднял мое лицо за подбородок.

– Да что вы за создание такое, леди Эллен?

Я с трудом подняла взгляд на него. Какие же пустые и равнодушные глаза!.. А ведь они теплые, карие… А смотрят так, будто я – куча мусора…

Я еле смогла ответить:

– Я знаю, что такое жестокость, порождающая сопротивление. Если вы проявите жестокость, вы дадите повод вам сопротивляться и вас осуждать.

– Если проявлю мягкость, получится то же самое. – Король отпустил меня и отступил.

– Нет. Не то же. Я попрошу у вас помилования на коленях, если надо. Публично, если нужно. Я все возьму на себя. Когда я исчезну из вашей жизни, я унесу это все с собой. Все осуждение ляжет только на мои плечи. Пусть слишком мягкой и слабой окажусь я. А вы… предложите народу решить его судьбу.

– Я недооценивал вас, леди Эллен, – ответил, помолчав, король Генрих.

Он смотрел в сторону, размышляя над моими словами. Неужели он считает, что я прислана сюда моим отцом, чтобы сеять раздор и смуту? И я прекрасно вписывалась со своими действиями в эту жуткую картинку. Стало обидно. Как же он не понимает, что я не встану никогда на сторону отца?

– Знаю. Я привыкла, в этом мире меня всегда недооценивали, – горько усмехнулась я.

– Мы сделаем, как вы предлагаете. – Король снова отошел к огню. – Впредь постарайтесь четко следовать моим указаниям. Я несу ответственность. За свой народ. За вас. И еще за жизни тех, чьи земли расположены дальше, пусть они об этом и не подозревают. На кону стоит слишком много, леди Эллен. Халифат Омейя стирает с лица земли население завоеванных государств, пропадают народы и культуры, лицо мира меняется под его насильственным влиянием. Он, как саранча, уничтожает все вокруг. А магия смерти, которой управляет Рахман, забирает жизнь из земли, делая ее засушливой и неурожайной. Вот почему они рвутся дальше, на зеленый и водный восток. Вот почему судьба мира зависит от нас.

– Да-да, я уже слышала эту песню. Меня выдали насильно замуж с этим напевом, – устало подтвердила я.

Генрих равнодушно посмотрел на меня, но потом все-таки ответил:

– Есть большая разница, леди Эллен. Вы не принимали эту ответственность. Она ничего не значила для вас. Для меня это осознанный выбор. Я принял ответственность за свой народ добровольно.

Я открыла рот, чтобы возразить, но снова закрыла.

– Вы правы, – чуть спокойнее ответила я. – Есть большая разница. Не стану спорить.

– Не может быть! Такое бывает, леди Эллен? Случается, что вы признаете правоту другого человека и уступаете? Или это у меня сейчас видения?

Я разозлилась и хотела огрызнуться, но вовремя заметила насмешливый огонек в его глазах.