Хозяйка Четырех Стихий

– Не надо, – сказала женщина.

Войдя в душную каморку, Митя хотел забраться подальше. Подросток решил спрятаться на тот случай, если мать вдруг захочет заглянуть сюда. В темноте раздались ужасающие звуки, нечто среднее между ревом дракона и скрежетом петель на воротах замка Ивана. Митя прижался к стене, выставив перед собой руку с кинжалом. Когда звук повторился, княжич понял, что это всего лишь кто-то храпит, и устыдился своего детского испуга. Впрочем, не настолько, чтобы отойти от стены. Митя слышал, как Иван приказал Онуфрию телепортировать в замок Абдулу, как брат воскликнул: «Это же Лайтонд!» Митя присел на корточки и сам не заметил, как согрелся и заснул. Услышав голос матери, подросток перепугался. Княжич подскочил, ничего не понимая со сна, и метнулся в темноту. Ему удалось проскочить мимо шкафа, о который ударился Лакгаэр. Подросток поскользнулся на рассыпанных по полу бумагах и упал, чуть не разбив себе голову о железную спинку кровати. А когда Митя поднялся на ноги, он вдруг почувствовал чужую руку на том своем месте, которого до сегодняшнего дня касался исключительно сам. С ужасом и стыдом подросток ощутил, как все в нем воспрянуло навстречу этой руке. Вторая рука легла ему на губы. Но это было совершенно излишне. От изумления Митя лишился дара речи. Женщина пошла к выходу из каморки. Руки она не разжимала, и подростку ничего не оставалось, как следовать за ней. Митя уже не слышал, как его мать выбежала из КПП, как рушился замок, как брат звал его. Княжич был здесь, в крохотном вонючем помещении поста, и в то же время очень далеко отсюда.

Женщина вышла из дежурки повернула направо. Туда, где был выход на эльфийскую половину Рабина.

«Эльфка, – вдруг понял Митя. – Она эльфка».

Женщина аккуратно придержала дверь, чтобы та не хлопнула. Княжич оперся руками о стол, а потом и лег на него всем корпусом, отпихнув раскрытый журнал. Мите вдруг вспомнилось, как об этом говорили ребята на княжеском дворе.

Он уже спит с девками. Совсем взрослый стал.

«Я, значит, стал взрослым, – усмехнувшись, подумал Митя. – Совсем».

Княжич ошибался – этой ночью ему это еще только предстояло.

Растерзанный Митя уснул на столе.

Разбудили его громкие голоса, говорившие на чужом языке. Княжич открыл глаза и увидел, что узкий коридор ярко освещен и заполнен сидхами. Спросонья княжич решил, что уже утро, и это, должно быть, те сидхи, что работали на человеческой половине Рабина. Сначала Мите показалось, что мужчина, стоящий ближе всех к окошечку, криво усмехается, глядя на него. Княжич рассердился и хотел уже сказать что-нибудь колкое, но тут понял, в чем дело, и проснулся окончательно. Сидх был сама серьезность, просто мышцы на правой стороне его лица были стянуты в гротескную улыбку чудовищным шрамом. Впечатление было такое, словно безумный кузнец наложил на щеку сидху раскаленную подкову и хорошенько прижал. Митя отвел глаза. «Где это его так приласкали», – подумал княжич. Врачи-маги сидхов обычно залечивали самые глубокие раны так, что даже следов не оставалось.

Изуродованный сидх заметил, что княжич проснулся, и сказал на мандречи:

– Ну наконец-то. Крепко же вы спите, господин постовой.

– Дежурный, – бездумно поправил его Митя.

Мужчина подал в окошко коричневую книжечку паспорта. «Язык мой – враг мой, – мрачно подумал Митя и протянул руку к чернильнице. – Марфор», – прочел он, раскрыв паспорт. За спиной Мити скрипнула дверь. Митя обернулся и увидел Ивана.

– Вот ты где, – обрадованно воскликнул князь. – А я тебя уже потерял.

– Ваня, тут сидхи пришли, – пробормотал Митя.

– Да, давай записывай их всех скорее и пропускай, время дорого, – сказал Иван.

Митя взялся за перо и рунами, скачущими вкривь и вкось, записал в журнал имя сидха и номер его паспорта. Брат стоял рядом и смотрел на заполнивших КПП эльфов через стекло.

– Прошу вас, сидх Марфор, – сказал Митя, подавая паспорт обратно.

– Прямо по коридору, потом налево, – сказал князь громко. – Проходите, господа сидхи. Там ваш старейшина, он скажет вам, что делать.

Иван нажал на рычаг, торчавший из стены. Пройдя половину расстояния, рукоятка остановилась.

– Да что такое, – пробормотал Иван и надавил изо всех сил. Раздался хруст, вертушка со скрипом повернулась. Из щели в стене, в которой ходил рычаг, что-то выпало и больно стукнуло подростка по ноге. Митя ойкнул и наклонился. Когда княжич вынырнул из-под стола, в руке у него была половинка сургучной печати.

– Это мамина печать. Что все это значит? – спросил Митя.

В окошке показалась следующая рука с паспортом. На ногте указательного пальца, покрытом двуцветным лаком, был приклеен маленький изумруд.

– Прошу вас, – произнес приятный женский голос.

Подросток вздрогнул. Этот голос узнал. И изумруд тоже. У Мити засаднило спину, и он чуть не выронил коричневую книжечку.

– Сидхи встанут вдоль берега и удержат волну, когда она пойдет, – отвечал князь.

Митя посадил жирную кляксу, под которой скрылось имя обладательницы изысканного маникюра.

– Прошу вас, – пробормотал княжич руке в окне. – Какую волну?

Иван снова нажал рычаг.