Хозяйка Мельцер-хауса

– Пойдемте. – Она взяла фон Клипштайна за руку, чтобы отвести его на несколько шагов в сторону.

– Но что… почему…

– Это Жерар Дюшан. Вы понимаете? Француз, с которым Китти когда-то сбежала…

Он удивленно уставился на нее, потом перевел взгляд на человека в потрепанной одежде, который сейчас стоял, прислонившись к двери, и пил шампанское.

– Возможно, он был в плену у немцев, а сейчас возвращается во Францию…

– Боже милостивый! – воскликнул фон Клипштайн и кашлянул. – Как же неловко. Ну хорошо, я не хочу разочаровать дам.

Он подтянулся, коротким кивком дал понять Китти, в смятении смотрящей на него, что выполнит ее желание, и пересек коридор. Затаив дыхание, Тилли и Китти следили за происходящим.

Дальнейшее выглядело вовсе не столь театрально, как они ожидали. Фон Клипштайн обратился к Дюшану, тот повернулся к нему с вопросительным жестом. Фон Клипштайн слегка поклонился – очевидно, представившись ему, Дюшан тоже назвал свое имя, а затем спокойно выслушал то, что произнес его визави.

– И о чем они говорят? – простонала Китти. – Почему он не уходит? О, мои нервы. Клиппи чересчур дружелюбен. Он просто должен выставить его за дверь. Немедленно!

– Пссс, Китти. Он намного умнее – он не хочет привлекать внимание, так ведь?

– И как он мог так поступить со мной? – плаксиво пролепетала она. – Именно сегодня, в столь важный для меня день. Является, как злой дух. Тень прошлого. Он сделал это специально. Только чтобы оскорбить меня…

В салоне стало оживленно. Оратору бурно зааплодировали, и все подняли бокалы, чтобы чокнуться за молодую художницу.

– Фрау Бройер? Где же вы? Где наш художник?

Тилли схватила подругу за руку и подтолкнула ее в нужном направлении. В тот момент, когда Китти увидела столько обращенных на нее взглядов, на ее лице засияла блаженная улыбка.

– Здесь! – радостно воскликнула она, подняв указательный палец в воздух, как будто она была в школе. – Здесь. Я здесь. Счастливая и гордая. Готовая к любым подвигам… О, я люблю вас всех.

Тилли с улыбкой наблюдала за ее триумфальным шествием в гостиную, где госпожа Вислер по-матерински прижала ее к груди, пролила слезы умиления и затем произнесла тост в ее честь:

– За нашу юную художницу, отпрыска аугсбургской семьи и дочь моей самой дорогой подруги Алисии…

Когда Тилли вернулась в коридор, Жерар Дюшан уже ушел. Эрнст фон Клипштайн с огорченным выражением лица стоял у двери, но, казалось, снова засветился от счастья, увидев вернувшуюся Тилли.

– Бедняга, – сказал он. – Мне было жаль его выпроваживать. Он действительно был в плену и только вышел на свободу.

– Но что ему здесь было нужно?

Он пожал плечами. Наверно, он увидел плакаты и прочитал на них имя Китти.

– Очевидно, он все еще питает к ней какие-то чувства. Представьте себе, Тилли: он спросил, правда ли, что ее муж погиб.

– Ах, – пробормотала Тилли. – И что вы ему ответили?

Клипштайн оставил вопрос без ответа. Вместо этого он предложил ей свою руку и повел ее в салон:

– А как насчет шампанского, Тилли? Должны же мы выпить за нашу художницу.

40

Маленькая Додо зажала уши обеими руками и скривила лицо. В вестибюле виллы барабанили молотком и стучали, убирали и передвигали всевозможные предметы, кричали и орали.

– Рооооза! – завопила Хенни, протягивая обе ручки, чтобы ее подняли. Роза Кникбайн выполнила желание малышки. Девочка была сверхчувствительна к шуму, и было ошибкой подниматься наверх через холл. Дождь снова залил дорогу в саду, и нужно было просушить и натереть кремом три пары детской обуви…

– Лео! Сейчас же иди ко мне! Убери этот молоток. Разве ты не слышал?

Лео неодобрительно посмотрел на свою няню. Ясно, что она сейчас опять испортит ему все удовольствие. Он с трудом поднял молоток, приложив при этом все свои силы, и был удивлен – как это работники так ловко орудуют этой тяжелой штуковиной, словно пушинкой.

– Лео! Не-е-е-т!

Роза шла слишком медленно: ей нужно было сначала поставить Хенни на пол, прежде чем она смогла схватить его. Лео использовал это время, чтобы ударить увесистым молотком по одной из железных деталей, прислоненных к стене, но сделал это неуклюже. Молоток выпал у него из рук, ножка железной, выкрашенной в белый цвет кровати соскользнула, за ней последовали две других, и все это с грохотом разлетелось по полу. Две коробки с постельным бельем и шерстяными одеялами, сложенные на полу, покачнулись, но остались на месте.

– Лео! Ради бога! Лео! Где ты?

У Розы чуть не разорвалось сердце. Мальчик оказался под железными кроватями? И они раздавили его? Он мертв? Или изуродован на всю жизнь?

Лео присел на корточки рядом с устроенным им беспорядком и громко закричал, глядя перед собой. Он продолжал выть, пока Роза ощупывала его, ведь он мог пораниться, и в отчаянии спрашивала, что у него болит. Голова? Живот? Ножка?

– Буэээээээ!

Подбежали два работника – посмотреть, что случилось, и сказали, что малыш еще хорошо отделался. Они ловко поставили обе верхние и нижнюю часть кровати к стене, посоветовав Розе лучше смотреть за малышами.