Хозяйка «Волшебной флейты» (СИ)

Модистка напряглась. В её голове шла отчаянная борьба между репутацией и деньгами. Я видела это так ясно, что даже стало смешно. Но постаралась не показать это. Очень надеялась на то, что жажда заработать победит.

И она победила.

Пани Ядвига поправила волосы над виском, с достоинством повела длинным носом и осторожно спросила:

– Сумму какого порядка вы имели в виду, госпожа Кленовская?

– Значительную, – повторила я. – Будете ли вы любезны показать мне ткани?

Помявшись ещё немного, пани Ядвига всё же задавила в своей душе желание выставить меня вон и жестом пригласила в соседнюю комнату:

– Прошу вас, выбирайте фасоны, ткани! Вот здесь у меня наброски, вы полистали альбомы? Вам нравится что-нибудь?

– Понимаете, я даже не знаю, что хочу… – медленно сказала, оглядывая «пещеру сокровищ», коим являлось ателье модистки. На манекенах зазывающе сидели платья разных цветов – с кружевами, с фестончиками, с огромными рукавами, с маленькими рукавчиками, с вышивкой, с цветочками! Ткани лежали повсюду – на столах, на диванчиках, на стеллажах – разные ткани. Шелк, атлас, саржа, какие там ещё существуют ткани в мире, но они все были здесь, в этой комнате! Повернувшись вокруг своей оси, я выдохнула счастливо и вдруг увидела нечто совершенно невообразимое – отрез золотой ткани, блестящий в лучах света из окна так, будто само солнце разлеглось на столе.

Шагнула к нему, коснулась – ткань была тёплой, мягкой и очень уютной.

Я хочу платье из этого золота!

Даже фасон знаю. И меня никто не остановит. Даже лошадеподобная модистка.

– У вас есть бумага? Я хочу нарисовать платье, которое хочу из этой ткани!

Пани Ядвига подозрительно прищурилась, видя, как я тычу пальцем в золото, и спросила, протянув мне лист бумаги и карандаш:

– Вы уверены, госпожа Кленовская? Это ОЧЕНЬ дорогая ткань, тридцать рублей аршин!

– Плевать.

Я набросала фасончик в несколько штрихов и показала модистке. В её глазах увидела ужас. Бедная женщина, похоже, горько пожалела о своём решении принять меня. Сказала с отчаяньем в голосе:

– Госпожа Кленовская, боюсь, что я не смогу вам помочь. Сей фасон платья неприемлем! Это шкандаль, просто шкандаль!

– Ну-ну, пани Ядвига, – с усмешкой ответила я. – Быть может, это станет началом новой моды?! А вы, милая пани Ядвига, будете стоять у истоков! Подумайте хорошенько, ведь после премьеры в моём музыкальном салоне к вам выстроится очередь из дам, желающих заказать подобное платье!

– Да… Но! Это же… О, Богиня… – бормотала бедная модистка, в уме прикидывая варианты развития событий – от полного и бесповоротного краха репутации до сумасшедшего успеха. И выдвинула последний аргумент «против»: – Но как же под таким платьем носить панталончики? Ведь будет топорщиться здесь и здесь, будто напоказ нижнее бельё выставить! (35c27)

– Что вы, что вы! Никаких панталончиков, – я скорчила брезгливую мину. – Под такое платье надеваются исключительно трусы!

– Цо то ест?!

– Я всё вам покажу и расскажу, пани Ядвига, – взяв модистку под локоток, повела её к столу. Ковать железо и волю этой женщины надо пока горячо.

Глава 10. Пою и танцую

2 дня спустя

В салоне работали сразу трое. Настройщик рояля возился со своим молоточком возле струн, и инструмент издавал то жалобные, то возмущённые звуки. Зато звуки обойщика были проще, искреннее. Он уже сорвал старую ткань с кресел и диванов и теперь ругался на помощника – вихрастого мальчугана лет четырнадцати – за то, что тот плохо натянул в углу, а потом приколачивал её крохотными гвоздиками к деревянным рамам мебели.

Меня эти звуки не раздражали. Я радовалась, что движ наконец принял осмысленную форму, что все трудятся на благо будущего музыкального салона, что денег я потратила самый минимум! Ещё сегодня должна приехать пани Ядвига с первой примеркой моего сногсшибательного платья, но это попозже, вечером. И, наверное, ко мне домой. А пока рояль, мебель, инвентаризация алкоголя…

– Три бутыли вина, – сообщила Аглая, вытащив из-за стойки плетёную корзинку, в которой глухо звякнуло стекло. – Однако, мадам, думаю, что это из личных запасов Ксенофонта.

– Покажи, – велела я. – И сколько можно повторять: не мадам, а Татьяна Ивановна.

– Прощенья просим, – с достоинством откликнулась Аглая, подняв корзинку на стойку. – Привыкла я к «мадам».

– Отвыкай. В салоне не будет ни мадам, ни девочек. Я не желаю, чтобы все думали, что тут притон.

На бутылках были разные названия. В одной белое вино, в двух – красное. Пробки восковые, целые. Я записала бутылки в найденный гроссбух и махнула рукой:

– Выстави туда, к вину. Было ваше – станет наше.

Аглая неожиданно хихикнула, потащив корзинку к недавно доставленному вину из ренсковой лавки господина Сыромятникова, купца первой гильдии. Я перечитала всё, что написала – вино, муссат, шампанское, эль – и вздохнула. Наверняка не хватит на первый вечер. Надо будет дозаказать… Не дело, чтобы гости ушли недовольными.

– Татьяна Иванна, – голосок Катеньки колокольчиком прозвенел по салону, – тама до вас дама нека приехала!