Хозяин

Письма и жалобы в официальные инстанции и газеты для советских граждан были единственным легальным способом заявления своих претензий властям. По этой причине советское руководство всегда относилось к «письмам трудящихся» с достаточно большим вниманием. Своевременные и, по возможности, благоприятные ответы на лояльные жалобы и заявления рассматривались как важный метод поддержания социальной стабильности, укрепления веры в справедливость и «народный характер» режима. Во всех партийногосударственных учреждениях существовали специальные подразделения, занятые разбором писем и ответами на них.

Огромный поток жалоб и ходатайств по поводу арестов, несомненно, беспокоил советских руководителей. Даже крайне осторожный председатель ЦИК СССР М. И. Калинин решился 28 декабря 1937 г. обратиться к Ежову: «Посылаю Вам жалобы на следственные органы Наркомвнудела. Число их растет […] Хорошо, если бы Вы взяли два места, послали своего доверительного (так в тексте. — О. X.) человека, минуя ведомственные инстанции. Нельзя поручиться, что в таких местах не орудуют враги. Конечно, с целью дискредитации враги могут писать и такие письма. Во всяком случае, их нельзя оставлять без внимания»[998]

.

23 апреля 1938 г. Молотов направил руководителям Азербайджана письмо, в котором говорилось: «Мне уже не раз приходилось говорить тов. Багирову (первый секретарь ЦК компартии Азербайджана) о потоке жалоб из Азербайджана в Совнарком Союза. Посылаю Вам соответствующую справку и содержание жалоб за вторую половину 1937 г. (их число 1477) и за первые три месяца 1938 г. (их число 699). Тут есть что-то неладное и есть существенные недостатки в работе соворганов Азербайджана, дающие повод к разным жалобам. Прошу Вас разобраться в этом вопросе и сообщить о Вашем мнении и принимаемых в связи с этим мерах». В приложенной справке значилось, что из 467 жалоб, поступивших из Азербайджана в СНК СССР за февраль-март 1938 г. 129 касались вопросов арестов и высылки, а 80 — увольнений с работы[999]

.

Смещение Ежова, несмотря на то, что официально он оставался у власти (секретарем ЦК, председателем КПК, наркомом водного транспорта) и не был обвинен ни в каких злоупотреблениях по НКВД, вызвало, судя по всему, новый поток писем резкого, обличительного содержания. В декабре 1938 г. в ЦК ВКП(б) обратили внимание на два таких письма. Автор первого — В. Черноусов из Одессы, обвиняя во всем Ежова, в частности, писал: «Вместе с враждебными Советской власти элементами арестованы и сосланы сотни тысяч ни в чем не повинных, честных и частью даже преданных Советской власти людей. Ведь сейчас нет в стране почти ни одного дома, откуда кто-либо не сидел бы. Получилась в конце концов такая картина, что вся страна против Советской власти. При этом совершались неслыханные жестокости. Под тяжелыми пытками люди вынуждены были “сознаваться” в никогда не деланных преступлениях. Жена арестовывается потому только, что муж сидит. Дети бросались на произвол судьбы.

О сосланных никому из родных ничего не известно. Получился резкий контраст между объявленной у нас Конституцией и проводимым в стране тяжелым произволом. При чрезвычайно низкой у нас заработной плате, при отсутствии предметов первой необходимости никто еще вдобавок не уверен, что он завтра не окажется в тюрьме. Трудно ли после этого догадаться, какое настроение существует в массах […] Два-три года назад настроение было иным»[1000].

Аналогичное письмо прислал из Ленинграда В. Антипов: «Проезжая по делам службы по ряду областей и районов за лето и осень текущего года, а особенно последнее время, приходилось наблюдать: жуткие картины на вокзалах больших и маленьких городов. Тысячи семейств ютились и в некоторых местах теперь еще ютятся около вокзалов и в самих вокзалах — женщины, дети, старики, больные. Это все люди, выселенные из разных городов за то, что в их семьях были когда-то судимые и осужденные и отбывающие наказания […] В Ко-тельниче, Вятке, Глазове, Буе и других мелких городах — везде они набиты битком, помимо тех, которых выселяют в определенные места […] Я полагаю, что это неизвестно ЦК партии, а поэтому и решил написать вам, потому что эта вещь нездоровая и, видимо, работники некоторых управлений НКВД распоясались до произвола […] Дают 24 часа на выезд — люди в панике продают за бесценок имущество и едут куда глаза глядят. И больных не щадят. Тут надо ЦК дать определенные какие-то установки НКВД, чтобы не было на местах произвола […]».