Хозяин

Более резко высказывались авторы анонимных писем, некоторые из которых также сохранились в фондах ЦК ВКП(б). «Ни политика, ни законы советского государства, ничто не оправдывают то, что произошло в Туле за этот 1938 г., — писал автор одной из таких анонимок. — Тысячи арестов за один-два месяца, из которых очень небольшой процент арестов по законам, по существу. В массы просачиваются сведения, слухи, факты, которые только создают вредные настроения и недоверие. Даже в партийных рядах есть много осторожных разговоров о перегибах, о неверии в то, что справедливо судят и ссылают людей. После того как распространились в массах слухи о снятии и аресте начальника управления НКВД и снятии бывшего наркома НКВД и аресте по другим городам представителей власти, стали говорить открыто о том, что тысячи невинных людей томятся в тюрьмах и в ссылке […]»[1001]

. Еще в одном анонимном письме, поступившем в ЦК за подписью «Иванова», говорилось: «К вам, старым членам партии, пишу и думаю, что вы обратите внимание на все действия нашего НКВД, — говорилось в этом обращении, судя по стилю и содержанию составленном женщиной. — Неужели до вас еще не дошли все те ужасы, которые творятся у нас в провинциальных городах […] Пишу от имени сотни женщин, которые пролили потоки слез, которые называют советскую тюрьму “стеною слез”, где молодые следователи, чтобы пробить себе дорогу и проявить якобы свою бдительность, издеваются над арестованными […] Да, мы, женщины Советского Союза, требуем от власти, чтобы наших мужей судили открытым судом […] да, у нас, женщин, нет веры в этот суд — все обвинения, которые им шьют, не больше, как злая клевета для того, чтобы выслужиться и проявить свою бдительность». Из партии, продолжала «Иванова», уходят лучшие люди, соратники Ленина, которые «вдруг стали врагами народа. Неправда! Ложь! Иногда хочется кричать во всеуслышание: не они враги народа, а их делают врагами народа мерзавцы, подлецы, которые хотят выслужиться и получить звание бдительного, но вернее лжебдительного»

[1002]

Отдельные факты позволяют предполагать, что подобные протес-ты-обличения не только оседали в архивах ведомств в виде писем, но и ходили по рукам как листовки. В. Ф. Некрасов опубликовал несколько таких документов, распространявшихся по Москве осенью 1938 г. и попавших в поле зрения НКВД. В них, в частности, говорилось: «Уважаемый товарищ! Вам, наверное, как и всем мыслящим людям, стало безумно тяжело жить. Средневековый террор, сотни тысяч замученных НКВД и расстрелянных безвинных людей, лучших преданнейших работников Советской власти — это только часть того, что еще предстоит!!! Руководители Политбюро — или психически больные, или наймиты фашизма, стремящиеся восстановить против социализма весь народ. Они не слушают и не знают, что за последние годы от Советской власти из-за методов управления отшатнулись миллионы и друзья стали заклятыми врагами […]»; «Товарищи по крови. Снимите ваши шапки и станьте на колени перед страданиями народа и ваших товарищей по борьбе. Это вы же виноваты в их муках — перед вами реки крови и моря слез. Помогите. Не ждите циркуляров и инструкций […] Сталин и сталинцы должны быть уничтожены»; «[…] Наша власть — не Советская — а большевистская, и притом тех большевиков, которые подхалимствуют и раболепствуют перед Сталиным, — истребила и продолжает истреблять многих честных сторонников Советской власти, социализма и коммунизма. Эта власть, в нарушение Конституции, сотнями тысяч арестовывает в огромном большинстве случаев ни в чем не повинных советских граждан, ссылает и расстреливает их. Все граждане нашей страны делятся на две категории: на уже арестованных или на бдительных и подозрительных. Нет установленных Конституцией ни неприкосновенности личности и жилища, ни свободы мысли и слова, ни свободы печати и собраний. Все боятся слово сказать, все боятся друг друга. Наша власть — это Сталин и его чиновники, подхалимы и негодяи без чести и без совести […]»[1003].

С подобными листовками корреспондировали данные НКВД о распространении «провокационных слухов». Так, по сообщению руководства управления НКВД Смоленской области, в октябре 1938 г. в деревнях широко циркулировали разговоры о близости войны и неизбежном поражении СССР. В связи с этим были «отмечены случаи угроз со стороны родственников репрессированных органами НКВД расправиться с представителями местных советских органов»[1004].