Хозяин «Логова»

Стакан лопнул в моих руках. Так и не выпитый до дна, он разбрызгал капли и осколки. Я закаменела. А Гаммира сжалась, втянула голову в плечи. Заскулила от испуга, весьма напоминая звезду вдовийского театра.

– Порезалась? – спросил бывший вояка.

– Нет, но очень хочу напиться.

Я вылетела на кухню, спугнув детей от двери и чуть не наступив на крота, спустилась вниз, но вместо того, чтобы взять бутылку коньяка, прихватила совок, щетку, тряпку. Вначале нужно убрать. Ведь что, как не личные правила, делает нас людьми? За время моего отсутствия Хран не сдвинулся с места, а Тороп перетянул свекрессу на свои колени и обнял, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

– Не волнуйся, если не помнишь. О том, что было дальше, нетрудно догадаться. Оргес обратил свое внимание на острова Дагассы. Ввязался в вой-ну и проиграл. Дабы сохранить лицо, он согласился жениться на принцессе Найрической, младшей дочери правителя Дагассы. В процессе переговоров на одном из островов убивают советника Кайи, его жена спешно покидает Тарию, а лорд Урос окончательно укрепляется при дворе.

Я убирала осколки и остатки воды, слушала нашего вояку, в очередной раз удивляясь его знаниям, умению сопоставлять факты. И чуть не хлопнула себя по лбу. Вспомнила! Ну конечно! Это же история бабушки Иянс, которая сбежала в Ратию от короля и его поползновений. Вот как все обстояло! Для полноты картины не хватает лишь пары деталей.

– Но если Оргес тогда отказался использовать ту самую брешь в законе бога и нападать на Вдовию, то за какие заслуги Урос стал доверенным лицом?

– Он создал клятву для подчинения искусников мрака, – просипела Гаммира. – Предложил испробовать ее на советнике Кайи потому, что советник противился введению закона о преемственности и всячески этим раздражал.

В первое поверить было невозможно, во второе проще. Урод Урос любил ломать неповиновение, чередуя мягкие и жесткие подходы. Не думать, не вспоминать! Я высыпала осколки в ведро для золы, отложила инвентарь и задала вопрос, который меня смущал:

– По итогу король убрал всех несогласных, набрал магов в войска, наметил новые войны, надумал жениться и зачем-то поставил блок на память бывшей пассии. А не слишком ли жестокая месть за скандал на балу? Пусть это бал и был по случаю помолвки, но Оргес чуть Гаммиру не убил.

– Я бы сказал, кто ее чуть не убил, – буркнул Хран из своего угла.

Свекресса дернулась, услышав демонический голос, но я вовремя ее отвлекла.

– А Вильгем свое звание генерала получил потому, что освободилась пара-тройка мест, или в счет того, что привел Даруша Темного? Не поверите, но для Инваго хотела бы знать.

– Инваго. Знать? Да, – странно повторила она и зашептала: – Вильгем обещал собрать сорок глотков темного золота.

– А это было сложно или дело не в золоте?

Мой вопрос потонул в хрипе.

– Он пообещал…

Глаза Гаммиры закатились, на лице проступили синие вены, волосы всколыхнулись, как под дуновением сильного ветра, кожа покрылась темным узором из капелек крови. Она вцепилась пальцами в подушку и вспорола ее. Крошка побелки посыпалась с потолка, мерзко зазвенели подсвечники и люстра, по харчевне прокатилась волна дрожи, как во время землетрясения.

– Что у вас тут происходит с утра пораньше? – В дверь просунулись взлохмаченные головы детей и крот.

– Вскрытие последней грани блока, – безрадостно сообщил Хран. – Нужно время.

– Только время? – уточнила я. – Жаль. Но если что, Злат будет не против полетать.

Над перстнем рода Дори на секунду показался и исчез мелкий ящер, демон хмыкнул. Тороп сильнее прижал тарийку к себе, успокаивая, коснулся губами ее виска, прошептал что-то нежное, и все изменилось. Звон исчез, перья опали на пол, свекресса погрузилась в тревожный сон.

Глава 17

Убить весь город из-за предсказания! Выследить всех жителей и уничтожить из-за страха перед будущим, на которое они подписались, развязав войну. И после всего еще понадеялись, что изуверства в Гьязе не станут серией шагов на дорожке судьбоносного пути. Сволочи, какие же они сволочи! И скоты…

Подстегиваемая злостью, я долго и с удовольствием выбивала ковры. Затем отдраила пол на кухне, а потом замесила тесто! Время неумолимо близилось к вечеру. Я думала сделать медовик или сметанник, но как-то само собой получилось тесто для лапши. Тугое, как мои мысли, и тяжелое, как прошлое с Уросом. Я раскатывала его в тонкие пласты, вымещая остаточную злость и свербящую ненависть. Руки двигались, скалка скользила, Хран, сидящий возле печи, был тих и печален. Время от времени вздыхал, повторяя: «Мне конец, мне точно конец. Злат вернул венец силы, Инваго сообщил о моем состоянии семье, Тора выдала давнее нарушение богу Адо. Стоящая семейка. Стоящая».

Я ему сочувствовала, я его жалела, глубоко в душе, очень глубоко и тихо, потому что меня занимало совсем иное. Почему Гаммиру начало ломать при упоминании Вильгема и его обещания, а не при словах о свадьбе короля? Что значит сорок глотков темного золота? Где находятся те врата? Чем объясняется срок в двадцать два года? И почему Адо не мог отказаться от дани?

– Да чтоб их всех!