Хозяин Москвы

Взял привычку рассказывать Марии про своих бывших женщин. Не знаю, зачем это делаю. Она слушает терпеливо, даже смеётся. Но, подозреваю, что местами ей обидно и неприятно. Хотя не уверен. Она совсем не сентиментальна и очень рациональна.

– Был такой случай… Не знаю, рассказывать или нет…

– Давай, рассказывай!

– Ой, лучше не надо… Стыдно как-то.

– Ну уже начал, так нечестно!

– Эх ну ладно… Короче, дело было так. Встречался я с одной девушкой. Плохой девушкой. Мне вообще плохие девушки нравятся.

– То есть, я тоже плохая? Может, ты ещё скажешь, что я на тебя плохо влияю?

– Ну, в определённом смысле, да. Я имею в виду, что мне не нравятся, знаешь, такие, рафинированные девушки. Пресные, очень правильные, серьёзные. Вот как у нас с тобой, например? Мы в постели оказались на первой встрече. Разве это плохо было?

Мария задумчиво смотрела в потолок.

Она повернулась ко мне, подложила руку под голову и ответила:

– Женщины не хотят рисковать. Не ложиться же с каждым, кто нравится, в постель…

– Но ты же легла со мной!

– Ну, – она со смехом откинулась на спину, – ты был такой красивый, такой небесный, так смущался… Как тут было устоять?

– Смущался?!

– Да, очень заметно. Ну и выпила я прилично. Да и не в таком я уже романтичном возрасте, если честно, чтобы днями прелюдии устраивать, когда секса хочется.

Я задумался над её словами, но она потребовала продолжения:

– Ладно, давай уже свою историю!

– А, ну да. Так вот, познакомился я с плохой девушкой. И знаешь, между нами так быстро всё разгорелось. Очень большая страсть. Нам было так хорошо вдвоём, что мы днями не вылезали из постели. Но вот дела складывались так, что нам надо было расстаться. Из-за политики, скажем так. Она была сумасшедшей фанатичной активисткой и требовала от меня того же. И я принял решение. Но я всё никак не мог сказать ей об этом. И в последнее наше свидание так и не смог. Помню, я провожал её до метро. Мы молчали и как-то особенно крепко держались за руки, как будто невидимая сила пыталась нас растащить. Я смотрел на неё и поражался тому, до какой степени она успела стать моей. Подступала осень, облетали листья, и солнце светило на нас, как в последний раз. Я знал, что больше не увижу её и поэтому всё происходящее в тот момент казалось мне особо драматичным. И она почувствовала что-то. Мы вообще хорошо чувствовали друг друга, даже на расстоянии. Она полезла в сумочку и достала оттуда чипсы. Молча стала есть. Потом протянула мне.

– Будешь?

Я посмотрел на эту пачку и увидел на ней рекламный текст: «Возьми меня с собой!»

Я замолчал.

– Ну? И всё? – спросила Маша.

Я сел спиной к ней. Закурил.

– Да, – постарался я ответить безразличным тоном. Я думал о том, что потом, когда мы расстались, жизнь моя потеряла смысл. Весь мир опустел, всё стало ненужным…

Докуривая, я вспомнил:

– Кстати, я ей потом написал спустя год. Я думал, что всё уже прошло. Написал смс: «Привет. Как ты?» Не знаю даже, зачем.

– И что? Она ответила?

– Да. Примерно следующее: «Когда я увидела смс от тебя, я так разволновалась, что свет вырубился. Теперь сижу в темноте».

– И ты больше не встречался с ней?

– Пытался однажды. В итоге оказался в полиции.

***

Батюшка навеселе. Он помигивает мне:

– Садись.

Я делаю движение, как бы собираясь подойти к нему за благословением, но он ожидаемо отмахивается. Когда он выпивши, ему не до этого.

– Садись давай! Ох, Иван, что я тебе сейчас расскажу!

Он хохочет и потирает руки. В первый раз вижу его таким.

– Только смотри, никому! – строго добавляет он. – Это как исповедь, только теперь не ты мне, а я тебе!

– Конечно, конечно, – с готовностью отвечаю я, а сам напрягаюсь, потому что не хочу знать никакие его тайны.

– Слушай сюда! – он делает характерный пьяный жест – наклоняется ко мне и подзывает ладонью к себе. Я наклоняюсь к нему, сдерживая неприятное чувство: пьяные люди глубоко мне противны, хватило в детстве общения с отцом. Но он не замечает моего раздражения, он слишком захвачен собой. Хитро смотря куда-то вкось, он шепчет громко, и я отчётливо ощущаю запах перегара и борща:

– Президент США, Микки Дак, наш агент!

– Как? – я пытаюсь удивиться.

– А вот так! Узнал достоверно! Агент ГРУ он!

– Да как же… Не сказать чтобы он шибко добрые дела предпринимает в отношении Руси.

– Ну а как иначе, Иван! – удивляется мне батюшка. – Шифруется он. Чтобы свои не поняли! И так его уже все подозревают. Но уж экономку он им развалит, будь уверен!

Я не знаю, верить ему или нет. С какой стати такую секретную информацию он доверяет мне? Наверно это просто слухи, и вот он решил поделиться по пьяни. С другой стороны, пьяный человек, даже очень опытный и скрытный, иногда испытывает непреодолимое желание поделится самым интимным, самым секретным.

Возвращаясь в офис, я вспоминаю всё, что знал про Микки Дака. И чем больше вспоминаю, тем правдоподобнее мне кажется услышанное.

***