Хозяин Москвы

На подъездах к Тверской всё забито. Сотни школьников тянутся к площади. Повсюду автобусы, полицейские стоят группами в касках, с щитами и дубинками. Школьники их не боятся, что-то выкрикивают, бросают в них окурки и пустые бутылки. Представители порядка никак не реагируют. Кажется, их взгляды обращены внутрь, в тёмную бездну.

Машины сопровождения включают мигалки, мы медленно пробиваемся сквозь толпу. Дети хлопают руками по стёклам и кричат.

Я вылезаю из машины, ко мне сразу пытаются пробиться репортёры, но меня берут в кольцо охранники и ведут к лестнице на импровизированную трибуну. Мне становится не по себе, я забываю о похмелье, теперь у меня дико дрожат руки и трясутся ноги от страха. Впервые я всерьёз жалею о том, что я небесный. В голове крутится дурацкая поговорка: «хочешь кататься, люби и саночки возить». Каким же надо быть идиотом, – раздражённо возражаю я, – чтобы любить возить саночки! Ведь понятно, что всё хотят только кататься.

Итак, я на трибуне. У меня перед лицом микрофон. Повсюду – на всей площади и по улицам толпятся подростки, она забили город до горизонта. Крестовый поход детей, – почему-то подумал я.

– Ребята, – начал я, и мой голос жутко и незнакомо прозвенел над площадью.

– Мы тебе не ребята! – крикнул кто-то.

Но всё же они поутихли и обратили своё внимание на меня. Им было интересно, что я, представитель власти, скажу.

– Друзья! – сказал я. – Вы прекрасно знаете, что ваш митинг, если это можно так назвать, не санкционирован… Я предлагаю вам разойтись по домам, и решить всё по-хорошему… Я на вашей стороне…

– Да это же Шмель! – закричали внизу. – Вы видели его видосы на ютубе?

В толпе одобрительно зашумели. Похоже, здесь были мои фаны. Вот она, моя аудитория, подумал я и воодушевился.

– Друзья! Так мы ничего не решим! Провоцируя полицию, не вернуть Землю на положенное ей место… Надо действовать по-другому! Нужно сделать петицию! Я сам её напишу!

Но я в целом понимал, что ребята пришли не затем чтобы просто так вот разойтись. Это же молодость, драйв. Праздник должен продолжаться. Им нужно что-то посильнее.

– Предлагаю, – закричал я, чтобы перекрыть шум, – создать молодёжный комитет по решению разных проблем! Чтобы ваше мнение тоже учитывалось! А чтоб немедленно приступить к работе, объявляю двухнедельные каникулы прямо с этого момента!

Тут они все разом закричали. Я не мог понять, хорошо ли я придумал или нет, не слишком ли в этом много фальши, потому что юность очень восприимчива ко лжи. Поэтому на всякий случай я повторил как можно твёрже:

– Объявляю двухнедельные каникулы прямо с этого момента! Прошу моих помощников подготовить соответствующие документы.

***

Я пошёл с трибуны. Тут только я заметил, что у меня звонит телефон. Батюшка.

– Да? – закричал я, пытаясь перекрыть рёв толпы.

– Ты что несёшь там? Какие каникулы? Какой комитет? Это не тебе решать! Ты что, министр образования?

– Ну тогда приезжайте и решайте сами!

– Ты рот закрой! И слушай сюда внимательно! Ситуация выходит из-под контроля. Ты должен отдать приказ о начале силовой операции против нарушителей правопорядка.

– Я?! Почему я?

– А кто? Давай, делай свою работу!

– Нет. Я объявляю каникулы!

И я отключился.

Рядом со мной были силовики. Я плохо их знаю, но кто-то из высших чинов московского МВД – мои знакомые розэ и салатовые.

– Ну? – спросил они. – Чего? Операцию начинать?

– Сами решайте, – пробормотал я. – Я уже всё сказал.

На меня посмотрели с непониманием.

– Мы это, никак не можем сами решать! Нам приказ нужно от Хозяина. А Хозяин тут вы.

Я оглянулся на своих замов. Они пожали плечами, развели руками.

– Ну? – опять спросил салатовый из силовиков. – Начинаем операцию?

– Нет, – тихо ответил я.

И пошёл. А ребята в толпе скандировали: «Шмель! Шмель! Шмель!»

А я шёл прочь от трибуны и думал, что вот, всё-таки решил повисеть на кресте. Было мне мучительно, но и как-то на удивление легко, как будто я скинул с себя тяжёлый груз.

***

Но всё же кто-то отдал приказ. Полиция вдруг двинулась на толпу, сжимая кольцо.

Я пошёл дальше. Я не при чём, я не при чём, – повторял я и старался не смотреть на происходящее. Но скоро я уткнулся в спины оцепления и смотреть мне пришлось.

Наивные школьники, они думали, что могут что-то противопоставить своими жалкими шарфами и пластиковыми бутылками! Их стали быстро собирать и кучами загружать в автобусы. Тех, кто сопротивлялся, били дубинками. Где-то послышались выстрелы – резиновые пули.

Неподалёку молотили какого-то худого и лохматого парня. Грузный полицейский повалил его на асфальт и бил ботинком по лицу, а другие держали. И в его толстых округлившихся губах я отчётливо читал: «Убери руки, сука, убери руки!», чтобы ему было удобнее бить парня по лицу. Уж не знаю, что тот сделал, но должно быть оказал сопротивление.

Вскоре школьники поняли, что всё очень серьёзно и началась паника. Они метались по площади, пытаясь вырваться из оцепления, как дикие зверята в клетке, но не тут-то было, их ждали повсюду.