Храм Фемиды. Знаменитые судебные процессы прошлого

…И как следствие – следствие

15 мая 1591 г. около полудни царевич и четверо мальчишек играли в ножички. При этом вроде бы были трое взрослых: «мамка» Волохова, постельница Колобова и кормилица Тучкова. В какой-то момент со двора раздались крики, зазвучал набат, и прибежавшие первыми угличане увидели, как царица Мария поленом бьёт «мамку» Василису Волохову, старшую няньку мальчика. Та была доверенной слугой, бывшей в своё время «при самом» царе Иване Васильевиче (она заведовала постельными принадлежностями царской опочивальни), и в своё время вместе с вдовой царицей отправилась в Углич. Мгновенно распространился слух, что мальчика убили «москвичи»: сын Волоховой Осип, сын Битяговского Данила и его двоюродный брат Никита Качалов. Вспыхнули беспорядки, в ходе которых было убито полтора десятка человек во главе с Михаилом Битяговским.

«Следственная комиссия, посланная в Углич во главе с князем В. И. Шуйским, тайным врагом и соперником Годунова, вела дело бестолково или недобросовестно, тщательно расспрашивала о побочных мелочах и позабыла разведать важнейшие обстоятельства, не выяснила противоречий в показаниях, вообще страшно запутала дело».

Ключевский В. О. Курс русской истории

Как только в Москве стало известно о происшествии, фактический правитель государства, царский шурин Борис Годунов «наладил» в Углич следственную комиссию, составленную «по высшему разряду»: боярин Василий Шуйский, окольничий Андрей Клешнин, думный дьяк Елизар Вылузгин и митрополит Геласий. При этом «человеком Годунова» безоговорочно мог считаться только Клешнин, а Шуйский вообще принадлежал скорее к «противной партии». Следователи допросили практически всех, кто что-либо знал, в общей сложности около ста пятидесяти человек; единственный важный свидетель, которого формально не допрашивали – Мария Нагая (по-видимому, на вдовствующую царицу у комиссии не хватало полномочий), но и она передала через Геласия свою «повинную», признав, что с убийством Битяговских и прочих получилось нехорошо: «…и то дело учинилось грешное, виноватое».

Как ни удивительно, само следственное дело превосходно сохранилось до наших дней. Несмотря на имевшиеся подозрения, что с ним «поработали», сегодня большинство исследователей полагает, что это всё-таки угличский оригинал: в деле нет явных пробелов и нестыковок, оно писано шестью разными почерками, сличение пятен на разрезанных листах (судя по всему, это сделали архивные служащие в петровское время: они разрезали оригинальные свитки для удобства хранения) позволяет определить изначальный порядок. Имеются подписи свидетелей, и они явно свидетельствуют, что их оставили разные люди: почерк, уровень грамотности… Противоречий в показаниях немало, но это как раз абсолютно нормально: любому следователю хорошо известно, как по-разному воспринимают разные люди одни и те же события. Не будем забывать и о том, что некоторые угличане пытались отвести от себя или своих близких подозрения, а другие передавали чужие слова как свои впечатления. Это ещё одно, пусть и косвенное, свидетельство того, что Шуйский и его подчинённые фиксировали, а не выдумывали: кабы сочиняли, вышло бы гораздо «глаже».

«Нарисованная следствием картина гибели Дмитрия отличалась редкой полнотой и достоверностью. Расследование не оставило места для неясных вопросов. Но наступило Смутное время, имя «царственного младенца» принял дерзкий авантюрист, овладевший московским троном, и смерть Дмитрия превратилась в загадку».

Скрынников Р. Г. Борис Годунов

Внимание: Нагие!