Храм Фемиды. Знаменитые судебные процессы прошлого

Дальше будет Смута, несколько десятков «чудом спасшихся Дмитриев Ивановичей», тройная «смена показаний» Шуйским, признание Марией Нагой сначала Лжедмитрия I своим сыном, а через год – чудесно обретённых нетленных мощей. В 160 г. Шуйским, теперь уже царём, в Углич была направлена новая комиссия, в которую вошли несколько священнослужителей (в т. ч. митрополит Филарет – будущий патриарх и отец царя Михаила Федоровича) и четыре боярина, включая возвращённых при Лжедмитрии из ссылки Григория и Андрея Нагих. 28 мая в Москву пришло сообщение, что при открытии гробницы царевича в Угличе Спасский собор наполнился благоуханием, а останки оказались нетленными. Членам комиссии якобы вручили «писмо» с рассказом об исцелениях «недужных» – слепых, бесноватых и язвенников, имевших место и в прежние годы, и незадолго до приезда делегации.

Чудеса от мощей царевича продолжались в Москве, куда гроб с его телом был доставлен в начале июня 1606 г. Вскоре было принято решение об официальной канонизации Дмитрия. От имени царя Василия Шуйского, Марии Нагой и бояр по стране начали рассылать грамоты, содержавшие новую официальную версию гибели царевича; позже она войдёт в официальное «Житие…». Согласно ей, виновником был Борис Годунов, который, мечтая о престоле, «пресёк царский корень»… Эта версия будет канонизирована в спешно написанном житии спешно причисленного к лику святых «невинно убиенного отрока» и прочно укоренится в общественном сознании благодаря одному из шедевров отечественной драматургии.

Большинство же иностранных современников событий полагало, что нетленность мощей была обеспечена злодеянием – убийством мальчика, подходящего по возрасту и комплекции (польские послы прямо указывали: «Достали отрока моложе 10 лет, а именно Ромашку стрелецкого сына, заплатили отцу хорошую сумму и, зарезав этого отрока, нарядили его в царские одежды и уложили в гроб»).

«<После смерти Бориса Годунова. – А. К.> Князь Василий Иванович Шуйский вышел к народу, и говорил с ним, и держал прекрасную речь, начав с того, что они за свои грехи навлекли на себя гнев Божий, наказующий страну такими тяжкими карами, как это они каждый день видят; сверх того его приводит в удивление, что они всё ещё коснеют в злобе своей, склоняются к такой перемене, которая ведёт к распадению отечества, также к искоренению святой веры и разрушению пречистого святилища в Москве, и клялся страшными клятвами, что истинный Дмитрий не жив и не может быть в живых, и показывал свои руки, которыми он сам полагал во гроб истинного, который погребён в Угличе…»

Исаак Масса. Краткое известие о Московии

Гегель, цитируя «Гамлета», говорил о «кроте Истории», который роет медленно, но верно. На сегодняшний день то, что он разрыл, в основном свидетельствует в пользу первоначальных выводов следственной комиссии…

Но кто же знает, что он ещё нароет?

7. Неудачник против Везунчика

Суд над лейтенантом Джоном Фельтоном, убившим герцога Бекингема, Англия, 1628 г.

«Имя, сестра, имя!» – одна из ставших крылатыми и зажившими своей жизнью фраз советского фильма «Д’Артаньян и три мушкетёра». Вряд ли искушённый читатель удивится, узнав, что она никогда не была, да и не могла быть произнесена. И всё же кое-что было…

Казалось бы, у них много общего. Они почти ровесники: Джордж Вильерс – 1592 г. рождения, Джон Фельтон – 1595 г. По происхождению – выходцы из одного социального слоя – небогатого, но «старого» дворянства, поставлявшего Его или Её величеству шерифов, мировых судей, провинциальных членов парламента, мэров небольших городов. У обоих рано умерли отцы. Означает ли это, что волею случая они могли поменяться ролями: Фельтон – стать фаворитом короля, а Вильерс – вечным лейтенантом без перспектив?

Вряд ли.