Христианство. Настоящее

Только обязательно ли православная церковная жизнь должна сочетаться с тоской по сильной руке государства – неважно, сталинской, монгольской или римской? Если посмотреть на опыт православных, в том числе и русских, живущих в Западной Европе и Северной Америке, ответ станет очевиден: нет. Приходы живут достаточно автономно и по иным принципам, причем безотносительно к тому, насколько данный приход «консервативен» или «либерален» по отношению к вопросам внутрицерковной жизни: календарь, постная практика, язык богослужения и т. д. Просто в обществе, основанном на иных принципах, и в государстве, которому совершенно не нужна никакая поддержка со стороны православных идеологов и морализаторов, места для православного сталинизма не остается.

Полагаю, перед нами стоит куда более интересная и сложная задача, чем втискивание сталинского наследия в симфоническую форму. Некогда политическое устройство языческого Рима было переосмысленно и переустроено на христианский лад. Сегодня мы живем в государстве, основанном на совершенно других принципах, – надо ли делать вид, что на самом деле мы живем в некоей квазиправославной квазимонархии? Не лучше ли, не интереснее и не честнее постараться наполнить новым, христианским содержанием демократическую форму государственного устройства, принятую сегодня во всем цивилизованном мире, как некогда была в нем принята власть кесаря Августа в качестве лучшей альтернативы хаосу многовластия?

Мы пережили краткий период ранних 90-х, когда церковь была совершенно нищей и совершенно свободной и в остром противостоянии 1993 года даже выступала центром примирения для враждующих сторон: они пытались договориться при посредничестве патриарха Алексия. Это, к несчастью, не удалось, пролилась кровь, и церковные структуры на долгое время отстранились от всякой общественной активности, сотрудничая с той государственной властью, какая была на данный момент. Тактически разумная позиция, но все же трудно считать ее единственно возможной или самой правильной.

Кстати, Кассия, сочинившая ту стихиру, которая была приведена выше, прежде была царской невестой. Но император не выбрал ее в жены – она показалась ему при личном собеседовании слишком умной и не слишком покорной. Каким, пожалуй, вечно кажется живое и настоящее христианство политическим правителям…

29. Задачник на XXI век

В последние годы многие из православных христиан в России попрощались с «проектом возвращения в XIX век». Сразу после крушения коммунизма была у многих эта иллюзия: почти весь XX век оказался досадной ошибкой, его следует отменить, переиграть, вернуться в тот самый 1913 год. А если это не удается, по меньшей мере сделать вид, сыграть в ролевую игру: кто играет в эльфов Толкина, а кто – в российскую церковь конца XIX – начала XX века.

Но ведь именно эта церковь оказалась совершенно беспомощной перед революционным валом: не смогла повести за собой народ, предложить ему какие-то иные, лучшие смыслы и цели, нежели большевистская пропаганда. Она смогла родить множество мучеников и исповедников в годы гонений, но когда нас призывают ее восстановить в прежнем виде, совсем не такую перспективу имеют в виду.

Двадцатый век с его вызовами придется все-таки проживать: искать новые формы для вечного содержания, отвечать на возникшие вопросы, которые не стояли перед христианами первых веков, и конкурировать с идеями и интеллектуальными модами, которых сто лет назад никто не мог себе представить. Этот процесс был начат в России на Поместном соборе 1917–1918 годов, во многих отношениях он мог бы значить для русского православия не меньше, чем Второй Ватикан для католицизма… если бы был хоть малейший шанс претворить его решения в жизнь. К сожалению, разразившаяся Гражданская война и жестокие атеистические гонения поставили перед церковью в России одну-единственную задачу: выжить.

А выживание – значит сохранение в неизменности всего, что только может быть сохранено, оно несовместимо с поиском новых форм, с экспериментаторством. И с тех пор для многих стал привычным именно этот образ церкви как крепости, осажденной врагами, в которой немыслимо ничего менять и трогать именно потому, что враги вот-вот ворвутся и все уничтожат. Более того, он стал как будто даже необходимым оправданием собственной «церковной недостаточности», которая всё чаще ощущается в России: церковь есть, она никуда не делась, но… она мало что говорит нашим современникам об их насущных проблемах, всё больше о собственном величии и о происках врагов.

России, видимо, предстоит прожить в ускоренном темпе «другой XX век», хотя немалая часть ее жителей хотела бы вернуться в уютный XIX и остаться в нем навсегда – или, по крайней мере, в его слабое подобие. Но это совершенно точно невозможно. Более того, XXI век ставит новые задачи, и даже те ответы, которые казались адекватными пару десятилетий назад, не всегда срабатывают.