Христианство. Три тысячи лет

Это был момент, ущерб которого сравним с нанесенным восточному христианскому миру чумой в Азии XIV века, монголо-татарским нашествием и распространением ислама (см. с. 298–299). После тех великих перемен центром христианской деятельности и принятия решений стала Европа. Теперь же, хотя исторические силовые центры ввиду инерции по-прежнему оставались в Стамбуле, Москве и Риме, внимательный наблюдатель мог заметить, что не только православие ослабло заметнее, чем в любой другой период своего существования, но и западное христианство в его протестантской и католической формах процветало скорее в Америке, Африке и Азии, нежели в Европе. Несомненно, мучительное восхождение Европы из надира пошло на пользу посещению церквей: в течение более чем десятилетия его рост был вызван усталостью и желанием вернуться к нормальной и приличной жизни после ужасов войны. Поэтому в 50-х годах британские церкви стали более многолюдными. Англиканское богословие и литературное творчество редко казались настолько глубокими и космополитичными, евангелическое крыло Англиканской церкви перестало занимать крайне маргинальные позиции благодаря общественным миссиям во главе с одним из самых вдумчивых сторонников Американской евангелической церкви, молодым баптистом-южанином Билли Грэмом. Римское католичество тоже неуклонно претендовало на приемлемость в жизни коренного населения Великобритании – иными словами, переставало быть религией иммигрантов и ирландцев и становилось религией среднего класса. В недавно провозглашенной Ирландской республике католичество не пользовалось особой популярностью, не проникало во все сферы жизни страны, но это не вызывало ощущения, что чего-то недостает, и такое положение сохранилось в дальнейшем.[1843]

Деятельность католиков после войны

Пий XII возглавлял Католическую церковь, которая продолжала бурно разрастаться во всем мире. Папа прилагал все усилия, чтобы признать, что после войны Европа начала меняться, оказывал всемерную поддержку созданию христианских демократических партий, принимал участие в проведении демократической политики в государствах, почти всецело находящихся к западу от «железного занавеса», окружающего сателлитов Советского Союза, – за исключением по-прежнему авторитарных католических диктатур Испании и Португалии. Однако собственные консервативные порывы Пия отражали распространенное в Европе стремление найти утешение в прошлом. В 1950 году он воспользовался принципом непогрешимости папы, чтобы дать определение учению о восхищении Богоматери на небо во плоти, то есть совершил шаг, который привел в ярость в равной степени Протестантскую, Православную и Восточную церкви, и не порадовал тех католических богословов, которым было небезразлично отсутствие подтверждений этого учения в Библии или в ранней христианской традиции. Нечто вроде модернистской кампании папы Пия X набирало обороты против тех, кого Пий XII считал инакомыслящими, не признающими католические истины. В последние годы жизни болезненный папа представлял собой жалкое зрелище и тем не менее изо всех сил старался быть всеобщим наставником, наместником не Христа, а «Британской энциклопедии». Симптоматичным для его добросовестного, но неуместного стремления продолжать диалог с современным миром стало провозглашение незадолго до смерти в 1958 году последовательницы святого Франциска, святой Клары Ассизской, покровительницей телевидения. Она была выбрана потому, что на смертном одре смогла посетить рождественскую Мессу в соседнем храме посредством видения, – чудесного средневекового аналога внестудийного вещания.[1844]

Деятельность католиков в 50-х годах развивалась параллельно, но почти без контактов с быстро распространяющимся и разнообразным глобальным протестантизмом. В первую половину века протестантизм развивался в двух разных новых направлениях, между которыми оставалось все меньше общего: с одной стороны, происходило осторожное либеральное исследование веры и социальной активности, с другой – возникали новые церкви, в том числе отождествляющие себя с пятидесятнической, прихожане которых демонстрировали приверженность полноценному экстравертному евангелическому стилю. Оба этих протестантских порыва имели, в сущности, общие корни в англоязычном евангеличестве. Возможно, не следовало бы рассматривать их как противоположные полюсы, но именно так обстояло дело в ХХ веке. Между ними сохранялся широкий спектр евангелических протестантских верований, многие из которых в пику либералам стали называть себя «консервативными».

Послевоенный путь протестантизма