Хроника смертельной осени

– Что вы говорите, Джош? – ахнула Катрин. – Я пытаюсь ввести вас в заблуждение? Вы меня неправильно поняли!

– Допустим, – согласился он неохотно. – Мне казалось, Катрин, вы хорошо знаете вашего друга. А получается, что…

– Ничего не получается! – вспылила Катрин. У нее было чувство, что ее поймали с поличным. – Если вы так уверены, что он придет на похороны, значит, действуйте, как считаете нужным. Вам мои комментарии не нужны.

– Почему вы сердитесь? – спросил Джош. – Я что-то не так сказал?

– Подождите, – вдруг вспомнила Катрин. – Вы ведь прекрасно знали, что Рыков жив, а усиленно делали вид, что вам это неизвестно! Вы обманули меня, – возмущенно констатировала она, – выпытывали информацию, чтобы использовать ее в своих целях.

– Это моя работа, – сухо ответил он. – Я добываю информацию и использую ее, как сочту нужным. В данном случае моя цель – поймать Рыкова, отправить его в Штаты, чтобы там его казнили. И никто не сможет мне помешать. Даже вы.

– Почему вы решили, что я собираюсь вам мешать? – недоумевая, спросила Катрин.

– Потому что вы очень добрая, – спокойно ответил Джош. – И вы никому не желаете смерти.

– Вы ошибаетесь, – Катрин постаралась, чтобы голос ее звучал максимально искренне. – Наверно, когда-нибудь я могла бы простить ему мою измученную душу и опоганенное тело… Но я никогда не прощу ему убийство Антона. Никогда. Невозможно.

– Вы уверены? – мягко спросил он.

– Уверена, – отрезала она тоном, не допускавшим возражений. – Никогда.

– Never say never[172], – услышала она в ответ и вздрогнула – именно эту фразу произнес Рыков всего несколько часов назад. Одна и та же фраза – об одном и том же. Как странно они мыслят, мужчины – практически одинаково – теми же самыми словами… Интересно, и смысл они вкладывают в эти слова одинаковый?

– О чем вы думаете, Катрин? – услышала она.

– Неважно, – какой смысл говорить ему, о чем она думает? Он ее не поймет. Опять скажет «Уж этот ваш британский английский, Катрин» Как удобно, однако, списывать все недомолвки и недоговоренности на британский английский. Только почему-то она его понимает, а он ее – нет. Или делает вид, что не понимает. А может быть, ей всего лишь кажется, что она его понимает?..

– Вы думаете, что вам никто не говорит правды: ни ваш муж, ни ваш бывший любовник, ни я…

– По какому праву? – поразилась она.

– По праву мужчины. Есть вещи, о которых женщине лучше не знать. Хотя я неприятно удивился, когда меня попросили не говорить ни вам, ни вашей подруге, что этот кровосос жив.

– Кто попросил?..

– Мои коллеги из Москвы. Странная просьба.

– Более чем, – согласилась она. – Но вы не возражали.

– А у меня был выбор? Некий майор Глинский дал ясно понять, что если я буду много болтать, не видать мне от него информации. Он и ваш муж решили, что это станет слишком сильным ударом для вас и для Анны.

– Какое вы имели право… – прошептала она. – Вы все… да как вы посмели решать за нас – что нам нужно знать, а что не полагается!

– Этого уже не исправить, – его голос зазвучал примирительно. – Но позвольте мне сменить тему, Катрин. Я хочу попросить вас…

– О чем?.. – холодно поинтересовалась она.

– О встрече, – ответил он и замолчал.

– Мы встретимся завтра на похоронах.

– Вы же понимаете – я не о такой встрече говорю, – недовольно заявил он, а потом решительно добавил: – Я хочу видеть вас – privately.[173]

Катрин колебалась. Она представила на мгновение, что она встретится с ним – где, кстати? На улице? В отеле? Здесь?.. И чем чревато такое свидание? Захочет ли он держать себя в руках и сможет ли она? Им лучше не встречаться, а тем более – наедине.

– Вы молчите? – услышала она. – Вы слышите меня, Катрин? Я так соскучился. Давайте пообедаем вместе завтра. Нет, сегодня. Пожалуйста.

– Я не могу, – еле слышно прошелестела она, пытаясь унять паническое биение сердца.

– Что? – переспросил он. – Когда и где?

– Мне муж запретил выходить из дома, – сделав над собой усилие, ответила она, стараясь, чтобы голос ее звучал сдержанно. – А пригласить вас к себе я, по вполне понятным причинам, не могу.

– Я понял, не трудитесь объяснять, – его тон стал немного резок. – Больше я не потревожу вас, Катрин. Прощайте.

И он отключился так быстро, что она даже не успела сказать в ответ «До свидания». Катрин охватило неприятное чувство, что она только что обидела его, и этот человек потерян для нее навсегда. Как ни странно, ей было грустно, даже не по себе. После возвращения из Парижа она часто вспоминала о нем, причем кровь приливала к ее щекам, и руки начинали дрожать, и это пугало ее. Поэтому, когда пару раз Катрин видела его имя на определителе, она сбрасывала звонки – а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Больше всего она боялась, что это произойдет при Серже – скрыть невероятное волнение от него будет нельзя…