Хроники 1340–1350

В новом городе, построенном по приказу короля, были все вещи, необходимые для войска, и даже с избытком^IХ-Х[1479]. Там была подготовлена площадь, чтобы вести торговлю по пятницам и субботам. На ней стояли галантерейные и мясные лавки, суконные и хлебные ряды, и шла бойкая торговля всеми другими товарами, так что их можно было приобрести за деньги совсем легко. Продовольственные и ремесленные товары ежедневно поставлялись туда по морю из Англии, а также из Фландрии. Кроме того, английские воины очень часто совершали набеги на земли графства Гин, на округ Теруана и доезжали до самых ворот Сент-Омера и Булони. При этом они захватывали и уводили в свой лагерь большое количество скота, пополняя таким образом запасы продовольствия.

Названный король ни разу не велел своим людям штурмовать город Кале, ибо хорошо знал, что все их труды и старания будут напрасны. Он берег людей и артиллерию, говоря, что изведет осажденных голодом, сколько бы времени на это ни потребовалось; разве только король Филипп снова придет с ним сразиться и снять осаду.

Капитан города Кале, мессир Жан де Вьенн, видел, что король Англии весьма основательно обустраивается, готовясь к ведению долговременной осады, и его намерения совершенно очевидны. Поэтому он издал указ, в соответствии с которым весь мелкий люд^ХI-ХII

[1480], не имевший запасов продовольствия, должен был покинуть город незамедлительно. И вот однажды в среду, поутру, более семнадцати сотен мужчин, женщин и детей вышли из Кале и приблизились к лагерю короля Англии. У них спросили, почему они оставили город. Они ответили, что им нечего есть. Тогда король милостиво позволил этим людям проследовать через лагерь, обещая им полную безопасность. Он также распорядился, чтобы всех накормили обедом, хорошо и сытно, а затем выдали им ^XIII-по два стерлинга^-XIV[1481]

. Многие с полным основанием расценили это как прекрасный пример великодушия и милосердия.

Теперь мы ненадолго воздержимся рассказывать об осаде Кале и вернемся к герцогу Нормандскому, который сидел под Эгийоном.

[116]

О том, как под Эгийоном погиб наследник герцога Бургундского, и о том, как герцог Нормандский прекратил осаду замка и ушел с войском во Францию

Находясь под Эгийоном, герцог Нормандский держал в осаде добрых рыцарей Англии — монсеньора Готье де Мони и других. Как сказано выше, на протяжении всей осады эти рыцари очень отважно оборонялись и совершили множество превосходных ратных подвигов. Раздраженный этим, герцог весьма решительно заявил, что не уйдет, пока не захватит крепость вместе со всеми ее защитниками.

И вот случилось, что в ходе осады, примерно в середине августа, возле замка Эгийон завязалась стычка. Она разгорелась так сильно, что большинство воинов из осадного лагеря, побуждаемые ратным пылом, поспешили принять в ней участие. Незадолго до этого в лагерь прибыл двоюродный брат герцога Нормандского, мессир Филипп Бургундский, в то время граф Артуа и Булони. Он был очень молодым и горячим рыцарем, что тогда и показал. Лишь только началась стычка, он не пожелал остаться в стороне, но вооружился и, дабы скорее вступить в бой, сел на скакуна, очень сильного, норовистого и резвого.

^I-Мессир Филипп избрал путь через лагерь и пришпорил коня, каковой, будучи рослым и сильным, пустился вскачь и понес рыцаря вопреки его воле. В конце концов, перепрыгивая через один ров, конь споткнулся, упал и придавил своего седока. Никак нельзя было спасти и уберечь названного монсеньора. Он получил такие сильные повреждения, что уже не оправился и умер от ушиба. Герцог Нормандский был тогда крайне опечален, и по веской причине.^-II

[1482]

Вскоре после кончины монсеньора Филиппа в лагерь пришло письмо с известием о разгроме, постигшем французов при Креси. Этим письмом король и королева Французские отзывали назад своего сына, герцога Нормандского, и строжайше ему наказывали, чтобы он без всяких отговорок и задержек прекратил осаду Эгийона и вернулся во Францию, дабы помочь охранять свое наследство, которое уничтожали англичане. И еще они ясно ему сообщили о том, какой великий ущерб понесла знать страны, и сколько его кровных родственников полегло при Креси.

Прочитав письмо, герцог Нормандский весьма надолго задумался, а затем спросил совета у находившихся при нем графов и баронов. Он очень не хотел уходить, ибо уже сделал громкие заявления насчет осады, но также и не осмеливался нарушить приказ своего отца, короля. Насколько мне известно, самые близкие советники убедили герцога, что, если король-отец столь настоятельно зовет его к себе, он может уйти, никак не нарушив слова^III–IV[1483]. Затем было решено и объявлено, что на следующий день все снимутся с лагеря и выступят назад, во Францию.