Хроники Герода

Соратники Герода думали иначе. Но за пределами военных отрядов убежденных сторонников битвы до конца становилось все меньше. Несколько удачных вылазок в лагерь парфян на время поднимали настроение жителей осажденного города, но общей ситуации не меняли. Парфяне жгли окрестные деревни, поля и оливковые рощи. Все это видели жители со стен города. И решимости это им не добавляло. Было понятно, что ситуация развивается в крайне неблагоприятную для дома Антипатра сторону. А помощи ждать неоткуда.

Герод стоял на башне у ворот, ведущих в Самарию. Было раннее утро. Солнце едва освещало порядки противника. Здесь парфян было меньше. В основном были видны отряды врагов из иудеев, сторонников Антигона. Внизу башни послышался шум: Господин! Господин! Изменники открыли Яффские ворота. Парфяне уже на улицах города.

Это он и предполагал. Город слишком большой, а люди разные. Многим Антигон ближе Герода. Кто-то ненавидит его так, что готов на что угодно. Они, готовые отдаться любому, кто избавит их от антипатридов, нанесли свой удар. Герод бросился вниз:

– Быстро, выставить заслон на прорыве, всех остальных ко мне. Ты и ты, со мной во дворец.

Во дворце он успел собрать свою мать, дочь Гиркана, Александру, и внуков царя, девушку, так странно беседовавшую с ним, и ее малолетнего брата. Семья, домочадцы, воины и множество жителей города ринулись в сторону противоположную от Яффских ворот. Остатки войска Герода должны были сдержать, насколько можно парфян и уходить ночью. Воины быстро раскидали бревна, раскрыли ворота, войско Герода рванулось к врагам. Те тоже не ожидали столь стремительного удара, отступили. Беглецы не стали ввязываться в битву и бросились прочь.

Дорога на Масаду заполнилась бешено скачущими конями, повозками, бегущими мужчинами и женщинами. Оставив три сотни воинов в заслоне, Герод устремился к крепости. Он понимал, что погоня будет. Понимал и то, что она не может быть особенно многочисленной. Пакору и Антигону важнее удержать город, чем догнать Герода. Вдруг дорогу огласил вой: Госпожа! Госпожа!

К Героду подскакал всадник из отряда, сопровождающего свиту матери: Господин! Госпожа Кипра упала с коня и расшиблась. Герод бросился к колонне. Мать!

Женщина лежала на земле. Голова была запрокинута. Дыхание почти не было слышно. Герод бережно взял тело немолодой женщины, отнес его до ближайшей повозки, положил на мягкие тюфяки. Колонна остановилась. Герод понимал, что им нужно бежать. Понимал и то, что гонка просто убьет мать. Он разрывался. Вдали уже показался столб пыли. Это приближалась погоня. Решение родилось сразу.

Повозки с женщинами и безоружных мужчин за спины. Пустые повозки вперед. Перевернуть. Лучники за повозки. Пехота – за лучников. Конница – скрыться за холмами. Все заняло считаные мгновения.

Когда стремительные отряды вражеской конницы приблизились к войску Герода, перед ними предстала дощатая стена. Кто-то успел остановиться, но большинство продолжило бег. Навстречу им метнулись сотни стрел, десятки всадников упали на землю, под копыта надвигающихся преследователей. Вновь взлетели стрелы. В погоне не участвовали латники, потому стрелы легко находили уязвимое место. Герод разделил лучников на два отряда. Пока один из них стрелял, второй готовился. Поток стрел, не останавливаясь, лился на парфян и их союзников. Сотнями они падали с коней. Десяток всадников, все же перемахнувших через заграждение попадал на копья тяжелой пехоты, стоящей за стрелками.

Осознав, что попали в засаду, потеряли уже не одну сотню воинов, так и не добравшись до врага, преследователи попытались повернуть назад, но в тыл им ударила конницы Герода. Герод рубил врагов, упиваясь собственной яростью, горем, болью за смерть отца, брата и несчастия матери. Клинья сомкнулись, перемолов тысячи парфян и их иудейских союзников. Жалкие остатки отряда преследователей, охотников, ставших жертвой, бежали в сторону Ерушалаима. Войска Герода не стали их преследовать. Герод остановился и вытер лицо. Как быть? Двигаться или нет? Пожертвовать матерью или тысячами людей? Он искал и не находил ответа. Ответ нашелся сам.

Господин! Ваша мать пришла в себя! – подскакал к нему вновь всадник из свиты, когда Герод, наконец, остановился и опустил меч.

Герод бросился к повозкам. Кпира уже сидела, облокотясь на подушку.

– Мать! Ты благополучна? Цела? – Герод целовал руки женщины, давшей ему жизнь.

– Все хорошо, сын мой. Мы можем ехать дальше, – как ни в чем не бывало, величаво ответила мать.