Хроники железных драконов

Это был невысокий дом, белый, чуждый очертаниями, и, хотя она точно никогда не видела подобных зданий, он был знаком ей, словно повторяющийся сон. К дому примыкала надворная постройка без окон, но с широкой дверью, занимавшей целиком одну из стен. К этой двери вела короткая, но широкая дорожка. На крыше находилась, должно быть, телевизионная антенна, потому что у нее отсутствовали защитные чары, положенные громоотводу.

Зачарованная, Джейн медленно спустилась по извилистой тропинке к задней двери. Та открылась от толчка, и девушка шагнула в кухню. Мучительно знакомые запахи окружили ее.

Там была женщина, и, хотя разум твердил, что эта женщина ей совершенно незнакома, нечто у Джейн внутри радостно подпрыгнуло при взгляде на нее. Женщина сидела за столом, покрытым жаростойким пластиком, мрачно ссутулившись и опустив голову. Слева на столе стояла бутылка виски и ополовиненный стакан, справа пепельница.

Джейн на цыпочках вошла внутрь, боясь заговорить, чувствуя необходимость подойти ближе. Женщина — волосы у нее были темные, средней длины и вьющиеся — не услышала ее.

Джейн тронула ее за локоть.

— Мама?

Негромко вскрикнув, ее мать подняла глаза.

Глава 14

Мартышка залезла в ее тайник. Джейн держала его под кроватью в коробке, прикрыв ворохом старых колготок. Соседка выволокла из-под кровати коробку, вытряхнула содержимое на пол и все перерыла. Возмущенная Джейн кинулась собирать свои вещи. Здесь была книга — та самая, украденная для ламии, — которую Джейн на днях собиралась вернуть в библиотеку, были кредитные карточки и визитки, которые она стащила у Гальяганте, трубка, гашиш и детское масло, хранимые про запас, пока у нее не найдется время и уединение, и несколько дорогих для нее предметов времен Гвен и Питера. Ничто не пропало. Мартышка вынюхивала информацию.

В коробке не было ничего, что приоткрыло бы Мартышке ее секреты. Джейн прятала свои вещи не из боязни, что они выдадут какие-то ее тайны, но потому, что они имели для нее особую ценность, и ей не хотелось, чтобы кто-нибудь шарил в них своими грязными лапами.

Злость злостью, но к ней добавлялось тревожное ощущение неуюта. Что-то близилось. Мартышка явно затевала какую-то пакость. Джейн знала, как работают мозги у ее соседки по комнате, — произошедшее было нехорошим звоночком.

В коридоре раздавались взрывы хохота. Прочие хабундинки украшали двери тисовыми венками. Позже они раздерут на части кабанью тушу и обрызгают кровью все притолоки. Джейн не собиралась присоединяться к ним. Мрачное настроение последних дней не располагало к подобным радостям. Тьма и холод глубоко запустили когти в ее нутро. Зима еще никогда не тянулась так долго.

Она задернула занавеску, скинула одежду, облила себя спереди детским маслом и размазала его по телу. С третьей спички удалось раскурить трубку с гашишем. В ее рассеянном состоянии потребовалось чуть ли не полчаса, чтобы перенестись туда-нибудь.

— Расскажи про себя.

Она в сумерках догнала идущую по берегу реки мать. Джейн неловко сцепила за спиной руки. Мать размашисто шагала с ней рядом, ее руки были скрещены на груди. Ни та ни другая не решались прикоснуться друг к другу.

— Ну… Я работаю косметологом. Мы с Фрэнком в итоге разошлись семь лет назад. Теперь я в основном одна. — Она отрывисто рассмеялась. — Сомнительная формулировка, а? Еще служу добровольцем в больнице.

— Ах, мама.

Джейн смотрела на мелькающие под ногами камни, на кучи плавника, битого стекла и пластиковых бутылок, отмечающие границу слабого речного прилива. Ей хотелось спросить мать о стольких вещах: что ты чувствовала, когда я пропала? Что, по-твоему, произошло? Искала ли ты меня, и где искала, и когда наконец сдалась? Но почему-то она не могла задать ни один из этих вопросов. Не находила подходящего момента.

— Это новая блузка? — спросила вдруг мать.

— Да, а что-то не так?

— Ничего. Почему всегда что-то должно быть не так? Только не кажется ли она тебе несколько простоватой? Ты бы так мило выглядела, если бы придавала немного больше значения вещам и косметике. Сложение тебе позволяет.

— Послушай, у меня куча поклонников, я отнюдь не страдаю от недостатка внимания. Давай не будем в этот раз про косметику.

В тоне матери прорезались острые нотки.

— Ты ведь не позволяешь им пользоваться твоей слабостью, правда? Единственное, о чем я жалею, что не сберегла себя для свадебной ночи. Не смотри на меня так. Если позволить им делать с тобой, что им хочется, они не станут уважать тебя после. Даже твой отец. Я убеждена, что если бы только… ладно, неважно.

Таинственный в сумраке танкер разгружал нефть на другой стороне реки. Мать и дочь остановились, стали смотреть.

— Мама, я тут думала. Может, тебе не стоит столько пить?

Мать глядела на танкер, не говоря ни слова.

— Послушай, мам. У меня, наверное, некоторое время не будет возможности навещать тебя. Сессия на носу. Я буду страшно занята. Может, мне не удастся прийти снова, пока зима не кончится. Как-нибудь весной.

Мать покачала головой, по-прежнему не слушая.