Хватайка

– Что ж, Ханна, отличный улов! – сказал сотрудник, закончив перечисление призов.

– Хейзел! – закричала тётя Джиджи, и на этот раз человек с микрофоном даже обернулся и покосился на неё через плечо.

– Хейзел, – поправился он и скорчил гримасу тёте Джиджи.

Та ответила нарочито фальшивой улыбкой.

– Подождите! – крикнула девочка по имени Шарлотта, которой нельзя было есть шоколад. – Посмотрите на её волосы!

И в самом деле: друзья повернули её в сторону, и оказалось, что в кудрях Хейзел запутался маленький блестящий билетик, не похожий ни на один из тех, что она сумела схватить в туннеле.

А вот Алек узнал его сразу.

– Это Яррг-Фокси! Это Яррг-Фокси! – закричала Шарлотта.

«Невозможно», – подумал Алек. Внизу живота у него закипал гнев, и он был готов вырваться на свободу в любую секунду.

Он вспомнил, как выглядела «Аэротруба» до того, как её включили. Там осталось несколько обрывков от предыдущей игры. И в этой маленькой кучке блестящих конфетти и билетиков, похоже, прятался единственный купон на Яррг-Фокси, ожидая, когда его снова поднимет ветром.

Алек был уверен, что она не хотела этого, но лицо Хейзел совершенно изменилось. Лишь на долю секунды, но именно в эту долю секунды он на неё смотрел. И увидел, какое облегчение она испытала, выиграв приз, который якобы был совсем не нужен.

И никто не увидит громкой истерики Золотой Хейзел, девочки, у которой было всё, кроме лиса.

– Верно, мальчики и девочки! Хейзел выиграла, и Яррг-Фокси теперь принадлежит ей! – воскликнул ведущий, и у ребят практически начались конвульсии.

Они прошли вслед за сотрудником пиццерии к стеллажу с призами и обступили его; он снял с верхней полки коробку с Яррг-Фокси и вручил Хейзел, словно увенчивая её короной.

– Какое облегчение! – вздохнула мама и без сил упала в кресло.

Алек уставился на маму, словно у неё отросла вторая голова. Облегчение?!

– Это просто смешно! – воскликнул он.

Мама хмуро посмотрела на Алека:

– Как ты можешь так говорить? Ты же знаешь, как сильно ей хотелось эту игрушку.

– Что, действительно похоже, что ей была нужна эта дурацкая игрушка? – проворчал он, всё ещё разъярённый из-за того, как умело удавалось Хейзел скрывать, насколько она избалованная.

Алек смотрел, как сестра распаковала лиса и взяла его в руки, улыбаясь ему, словно давно потерянному сокровищу.

– Дай посмотреть, дай посмотреть! – кричали друзья, но Хейзел лишь робко улыбалась и качала головой.

– Милая, почему ты не хочешь с ним поиграть? – спросил папа, но Хейзел просто помотала головой.

Лишь после того, как её друзья утратили интерес к игрушке и ушли обратно к игровым автоматам, мама отвела Хейзел в сторонку.

– Что такое, милая? Тебе больше не нужен этот лис? – спросила она, и Алек не выдержал:

– Конечно, нет! Она получает всё, что захочет, и всё равно недовольна! Но, ой, как же жаль, что Хейзел больше не хочет этого лиса! – закричал Алек. Он насмехался над ней. Глумился. Но никто не слушал.

После этого Хейзел куда-то довольно надолго ушла. Её не было минут десять.

– Говорил вам, её вырвет, – сказал папа. – Пойду посмотрю, всё ли с ней хорошо.

Но когда он уже собрался идти в дальнюю комнату, где исчезла Хейзел, она вышла оттуда, по-прежнему крепко держа в руках лиса, словно игрушка вдруг стала для неё очень важна.

– Хейзел, милая, с тобой всё хорошо? – спросила мама, погладив Хейзел по голове.

Хейзел уже не выглядела мрачной или растерянной (или, по версии папы, словно её тошнит). Она наклонилась к маме, шепнула ей что-то на ухо, и мама чуть не растеклась лужицей прямо по полу пиццерии «У Фредди Фазбера».

А потом мама сделала нечто совсем неожиданное.

– Алек, подойди сюда, милый, – сказала она, и Алек подозрительно посмотрел на них обеих. Справедливости ради, то же сделали папа и тётя Джиджи.

– Просто подойди, – сказала мама, закатывая глаза. Тем не менее она всё ещё улыбалась.

Алек осторожно подошёл к маме и сестре. У него было чёткое впечатление, что он идёт прямиком в ловушку.

– Давай, Хейзел. Скажи ему то же, что и мне, – сказала мама.

Хейзел, казалось, была в ужасе. Она прятала лицо за плюшевым лисом.

– Посмотрите-ка на неё. Робкая, как и всегда. Хорошо, я буду стоять вот здесь, – проворковала мама.

Алек был готов выскочить из кожи.

– Что, чёрт возьми, ты творишь? – прошептал он сквозь стиснутые зубы. Он был так близко – так близко – к тому, чтобы обыграть сестру в её собственную игру.

Нет, в его собственную игру. Победить должен он

.

– Ничего, – сказала она. – Я не хочу больше этого делать.

– Чего делать? – спросил Алек, явно нервничая. Он посмотрел на родителей, но они, похоже, ничего не услышали.

– Я больше не хочу притворяться плохой. Я сделала это просто для того, чтобы понравиться тебе.

Алек потерял дар речи.

– Что?

– Вот, – сказала она и прижала Яррг‐Фокси к его груди. – Это тебе.

– Ой, как мило! – воскликнула мама.

Папа зашикал на неё; родители и тётя Джиджи по-прежнему внимательно наблюдали за ними.

– Ты что, серьёзно? – спросил Алек.

– Я хотела выиграть его только для того, чтобы отдать тебе, – сказала она.