Хворь

Крыши в туалете не было, я справлял нужду и потирал руки, покрытые мурашками от холода. Туман спал, а из-за туч выглянуло солнце. Из-под настила доносился отзвук коротких ударов, это почти наверняка были проделки крыс.

Никакого стола, кроме кухонного, в доме не стояло, я отыскал тетрадный лист в клеточку, положил его на липкую скатерть и набросал натюрморт. Разбросанные винные бутылки, недоеденные овощи, шкурки мандарина и хабарики. В дверном проеме стоял Жорик. Чуть пошатываясь, он шагнул на веранду, но резко попятился назад. «Дружище, мы проспали» – констатировал он. «Что проспали?», – не понял я.

Продолжения диалога не последовало. Жорик присел на корточки, вытащил из кармана складной нож и открыл им консерву. Грубым рывком вытащил дольку персика, запихнул ее в рот и довольно зачавкал. Китайские персики исчезали один за одним. Жорик перепачкался липким сиропом. Он вытер подбородок твидовой рубашкой собственного пошива и недовольно заскулил.

Без какого-либо повода он вскочил со стула и стал размахивать передо мной ножом. Из его ширинки торчал член, от одного вида которого мне поплохело. Лицо Жорика застыло в радостной гримасе. Он тряс здоровенным обрезанным половым органом и хохотал, наставляя на свой член лезвие ножа, как бы имитируя обрезание.

Стоило Нине появиться в дверях с каменным лицом, как Жорик бросил нож, спрятал елду в штаны и снова засмеялся, но уже от стеснения.

Жорик выпил похмельную бутылку пива, в надежде, что воспрянет духом, но получил обратный эффект и поник. Пришлось помогать Нине стягивать с него рубашку и дырявые ботинки. Он не сопротивлялся, только ворчал себе под нос «рыгать буду, хуево мне».

Нина поставила перед ним таз, а я вернулся в комнату. Прилег на тахту, положил лист на переплет книги и взял в руку карандаш, как из-за стены вырвалось «дай воды, дай воды, дай воды, блядь…», кашель, а чуть позже и хлюпанье.

Жорик вошел в комнату с чугунным ковшом. Он сделал жадный глоток воды и полез ко мне целоваться. Коснулся заблеванными губами моей шеи, навалился на живот, да так резко и грубо, что я с яростью оттолкнул его.

Глаза Жорика налились кровью, он бросился на меня с кулаками. Завязалась короткая потасовка. Вскоре он успокоился, порывисто задышал ртом в мое предплечье. Я его придушил. Жорик резко обмяк, сполз по моему телу на пол и притворился мертвым.

Нина не осуждала мой удушающий. Она отвела Жорика в уголок. Он был очень пьяный. Она усадила его на стул, присела рядом, обняла и долго что-то шептала на ухо, а я смотрел в его глаза и видел, что он либо не слышал ее, либо был вне себя от злобы. Тело уже не принадлежало Жорику, он не мог ответить на шепот Нины даже тем же шепотом. Мы перетащили его тело на тахту.

Лезть ко мне с поцелуями в разгар пьянки – обычное дело для Жорика. Помню хмельное утро после просмотра боксерского турнира. Жорик напрочь лишился речи, только икал. Он рыскал по всей квартире чем бы догнаться, а я отлично знал, что все горючее мы давно в себя влили. Он расстраивался, как ребенок и вопил, как раненый зверь. К счастью, Жорик не сообразил дойти до ближайшего ларька, а может, просто понимал, что навряд ли сможет добраться до него.

В конце-концов Жорик принял поражение и рухнул ко мне на диван. Разумеется, я тоже был пьяный и вскоре задремал. Как мне казалось, на на пару минут. Очнулся я от того, что Жорик кусал мой член. Его рука скользила по моим ягодицам, я схватил его за волосы и пнул.

Мне сделалась как-то не по себе: в груди засел страх, под ложечкой засосало. Как повести себя правильно я не знал. В ответ на мои дурацкие вопросы лился нечленораздельный бред. Помню, в тот момент голова очистилась от дурмана, я резко протрезвел.

Наконец, Жорик кое-как выдавил из себя, что его укус – всего лишь шутка. Ну укусил и укусил друга за член, что в этом такого. Дальше я его слушать не стал.

В соседней комнате давно спала Нина. Еще полчаса назад я был готов заснуть стоя, но теперь во мне разыгрался аппетит, Жорик раскинул конечности на диване и посапывал. Тогда я тихо пробрался на кухню и сделал сэндвич, сварил кофе.

В памяти застыла картинка: я сижу с чашкой на краю облезлого дивана, возле чумазых ног Жорика. Рядом с уродливыми, кривыми большими пальцами и нестриженными ногтями. Но я спокоен, трезв и доволен вкуснейшим напитком, а ведь еще какие-то десять минут назад мне пытался отсасывать лучший друг.

Еще один случай. Однажды мы гостили на даче старого знакомого. Он приготовил годовой запас яблочного сидра. Значительную часть погреба под его домом занимали пластиковые колбы с натянутыми на горловины медицинскими перчатками.

Разумеется, мы перебрали этой сивухи. Половине гостей почти сразу же сделалось худо: кто-то пошел спать, а кто-то чистил желудок в туалетах или где придется.

Во дворе небольшая кучка выживших окружила мангал, среди них оказался и я. Из дома выбежал Жорик, и, с обезумевшим взглядом, стянул с себя штаны, показал мне жопу и встал раком. Пока он призывал меня трахнуть его загорелую жопу, враскачку подошли трое ребят, мы с трудом скрутили Жорика и вернули его в дом.