Читаем Хворь полностью

Затем я потыкался в интернет-бизнес, открыл магазин одежды специального назначения и даже снабдил вертухаев из близлежащей колонии зимними куртками, но трагично обанкротился в конце того же года. К тому же, я трахнул девушку, в которую был влюблен мой друг, а по совместительству – деловой партнер, и все пропало. Тем не менее, этот горе-проект оказался самым успешным среди остальных поползновений заработать на кормежку.

За время трудовых потугов я вдоволь насмотрелся на ближних. Молодежь текучка не щадила, поэтому в личности сверстников я особенно не вникал. Приходили, конечно, и красавцы, и умники. Однажды к нам устроился молодой инженер. Проработал полдня, ушел на обед и не вернулся. Даже трудовую книжку и молескин оставил. Мерзавец, но совестливый. Блокнотом я пользовался долго.

Старожилов же я рассматривал с упоением. Бывалые, смиренные, постоянные. С киряющими швеями, южанами и гопниками-разнорабочими все было предельно ясно. Но вот мужички постарше меня поистине завораживали. Вот один из них. Выбритый, редко усатый, худощавый мужик, пиздующий домой ровно в шесть. В компании дешевого пива и тканевой сумки с жесткими ребрами. Летом в рубашке с короткими рукавами, зимой – в рыбацком свитере под пуховиком. Особым уважением пользовались парки с логотипом в виде швейцарского креста или немецкого флага. Некоторые из этих мужиков уже освоили смартфоны и наушники, а многие увлекались порнотной фантастикой, вроде попаданцев. Этих мужиков я называл петробэгами.

Я боялся проснуться одним из них через двадцать лет. Так я решил, что не допущу этого превращения. Все работы забросил и отправился думать тяжкую думу. Папа говорил, что «ученье – свет, а неученье – на работу чуть свет», а я ему поверил и стал изучать все, что ни попадя. От программного кода до священного Корана.


Жорик размахивал руками перед руководительницей конструкторского отдела. Он стащил с чужого стола фломастер и настойчиво объяснял ей свою фантастическую задумку.

Пока Жорик рисовал эскиз, меня доставал главный технолог, въедливый мужчина с неприятным запахом изо рта. Когда вся чепуха с кроем, обработкой и платежами закончилась, Жорик пришел в неподдельный восторг.

В честь первого шага к разработке его дебютной коллекции, он предложил мне отметить успешные переговоры поездкой на дачу. Мы купили пластиковую сиську с пивом и сели в пригородный поезд.


На перроне нас встретила Нина. Моя авоська насквозь промокла, я даже не успел просунуть руки в полиэтиленовый дождевик. Жорик повел нас за собой вглубь полуострова, к главному в деревне магазину. Местные окрестили магазин Белым.

Белый был единственным кирпичным зданием в деревне, стоял на вершине горы и под дождем выглядел особенно одиноким. Во дворе магазина пустовала беседка. Ребята говорили, что после ужина здесь собирались мужики чтобы выпить. С наступлением ночи подтягивались жены и разносили их тела по домам. В Белый приходили не только за продовольствием и прессой. Здесь люди делились новостями и слухами, ссорились и мирились, дрались и трахались, бухали и играли в бадминтон.

Июньский прилив школьников в дачные поселки меня умилял. В особенности трогали бабушки, уверенные в святости внучков, курящих за их же спинами. Встречались здесь и студенты. Компаниями, реже парочками. Школьники учились бухать у студентов, а студенты у местных аборигенов. Так и передавался опыт между поколениями.

Наши выпускные экзамены и сессии остались позади, и открывать дачный сезон можно было в любое время года. Но открывать его вместе с бритоголовыми шкетами было куда приятнее, чем без них.

Мы купили бутылку красного и развалились в беседке. Около нас нежились кошки, курлыкали голуби. Всюду крошечные, беззащитные жучки-паучки. В отличие от городских, деревенские голуби оказались неназойливыми, пугливыми. Они не приставали к людям, зато цинично мочили насекомых. Пищевая цепочка в деревне была отлажена не человеком, а природой.

Здесь к нам пристал колдырь. Он приметил нас издалека, мы столкнулись взглядами, и я сразу понял, что заинтересовал его, будучи новым человеком в деревне. Шагал он медленно и шатко, но всю дорогу неизменно пялился на беседку, как зомби.

Обычно такие просили денег на опохмел или чебурек, а взамен хрюкали и уходили прочь, либо устраивали себе звездный час. Кто чем горазд. Один стихотворение прочитает, другой Евангелие трактовать начнет. Танцоров много, певцов.

Этот мужчина оказался вежливым, но грязным и, судя по обилию выделяемой из носоглотки слизи, простуженным. Он ничего не просил и не предлагал. В сердцах жаловался на друга, который совсем не умел хранить секреты и потому раскрыл священную тайну колдыря первому попавшемуся собутыльнику.

Вскоре пришел и тот самый друг – забулдыга чуть более опрятного вида. Они недолго потолкались, обняли друг друга за плечи и зашагали прочь от магазина, даже не попрощавшись с нами.

Летняя резиденция Жорка роскошью не отличалась. Весь участок зарос дикой травой. В центре стоял одноэтажный брусовый домик с низеньким заброшенным чердаком и исполинской печью из белого кирпича.

Перейти на страницу:

Похожие книги