Кики Каллира и нарисованное королевство

Может быть, он прав. Может быть, все, что я когда-либо делала, это топала ногами и закатывала истерики, потому что у меня не имелось власти над собой, не говоря уже о чем-то другом. Я не была хозяином своей судьбы. Я не была капитаном своей души.

Я не смогла помешать Махишасуре захватить мир, который я создала. Я не смогла уберечь Пипа.

Я не могла остановить свой разум, и он обернулся против меня.

Я поднялась с пола и рухнула на кровать. Радужные единороги на моей пижаме сверкали в лунном свете, но на этот раз их цвета не подняли мне настроение. Жаль, что я не дома с мамой. Мне снова хотелось скучных, нормальных вещей: есть торт, пока мы с мамой смотрим телевизор, кормить уток в парке с Эмили, читать книги, достать карандаш и рисовать какую-нибудь старую вещь, которая случайно привлекла мое внимание. Я хотела, чтобы мама утешила меня. Хотела домой.

Тыльной стороной ладони я вытерла слезы с лица и вытащила из кармана карандаш. На другом конце комнаты лежала бумага, но я прижала кончик карандаша к белой поверхности подоконника. Сделав несколько пробных штрихов, я надавила на него сильнее, потому что кулаку, сжимающему мое сердце, требовалось раздавить что-нибудь еще.

Творчество и раньше спасало меня. Может быть, и теперь оно поможет.

Почему оно не могло спасти Пипа?

На подоконнике появилась маленькая птичка – быстрые крылья, клюв и яркие глаза. Я нажала сильнее. Пара крошечных ножек.

Карандаш сломался с громким щелчком.

И тут птица оторвалась от подоконника и вылетела в теплую серебристую ночь.

Глава двадцать первая

С изумлением я наблюдала за полетом маленькой белой птички над крышами Майсура, пока она не исчезла в ночи. Затем я посмотрела вниз, на подоконник: выкрашенное в белый цвет дерево выглядело гладким, как прежде, лишь две половинки моего карандаша лежали в углублении в форме птицы.

Неужели я только что оживила рисунок? Да, ведь я находилась в собственной карманной вселенной, созданной в моем в альбоме. Казалось бы, меня больше ничто не может удивить, но это было что-то совершенно невероятное. Сила Махишасуры вернула мой альбом к жизни, и я уже практически с этим смирилась; но это? Что это значит?

Я взяла половинку карандаша, но моя рука дрожала. Часть меня хотела попробовать нарисовать другую картинку, просто чтобы проверить, станет ли все, что я нарисую здесь, реальным, но большая часть меня сжималась в ужасе. Я не могла доверять себе. Этот мир и так уже полон моих монстров. Пип был убит одним из них.

Я и так уже слишком многое испортила.

Я сунула карандаш обратно в карман. Рука на моем сердце сжалась еще сильнее.

В дверь негромко постучали. Я поколебалась, но сказала:

– Войдите.

Это была Ашвини. Ее глаза покраснели, а лицо распухло от слез, но она выглядела спокойной. Она закрыла дверь и тихо села рядом со мной на кровать.

– Я сожалею о том, что произошло внизу, – произнесла она. – Лей был несправедлив по отношению к тебе.

– Он прав, – ответила я.

– Ты знала Пипа, – сказала девушка с легкой улыбкой. – Я предполагаю, что он последовал за тобой, когда ты ушла, так ведь? Он сделал это, потому что так хотел, потому что был хорошим другом. Ты не заставляла его это делать. Ты не виновата в его смерти.

Я сжала руки. Я все еще была взволнована из-за птицы и хотела рассказать об этом Ашвини, чтобы кто-нибудь помог мне разобраться во всем, но сейчас явно не время. В этот момент она нуждалась во мне как в друге.

– Как ты? – тихо спросила я.

Ашвини заставила себя улыбнуться:

– Я в порядке. Как и всегда. Надо жить дальше.

– Ты не должна притворяться сильной ради меня, – сказала я, – не нужно делать вид, что ты в порядке.

На мгновение ее нижняя губа задрожала, и казалось, что она вот-вот сломается, но я увидела, как Ашвини стиснула зубы и смахнула слезы.

– Я в порядке.

– Хорошо, – мягко произнесла я. Не нужно заставлять ее говорить об этом.

Несколько минут она молчала, а потом спросила:

– Ты расскажешь мне, что случилось в Лалита Махале?

Я кивнула. Вероятно, воительница хотела знать, что Пип делал в последние несколько часов своей жизни, и я была обязана ей это рассказать. И я рассказала. Про все. Даже про то, что произошло в тронном зале.

Когда я закончила, она спросила:

– Ты ведь знаешь, что это неправда, не так ли?

– Что неправда?

– Что с тобой что-то не так. Это неправда. – Я хотела было возразить, но Ашвини решительно тряхнула головой и твердо повторила: – Это неправда.

– Что бы там ни было, я это ненавижу, – выпалила я. – В тот день, когда я создала этот мир, мой разум застрял на одной мысли и не хотел оставлять меня в покое, и единственным способом остановить его оказалось вернуться домой и проверить входную дверь. Сегодня он сделал то же самое, и единственным выходом стало возвращение к разрыву между мирами. И посмотри, что произошло!

– Кики…

– Я чувствую, что не могу дышать, оттого что мою голову распирает и она вот-вот взорвется. И я не могу прекратить это. Я не знаю, когда со мной это может случиться. И не доверяю себе, когда это происходит. Я не могу доверять своему собственному мозгу.