Кикимора Агнешка

– Дальше я доподлинно не припоминаю. Ясно вижу только, как эти мужики страшные в лесу тащат меня к избушке странной. А странная та избушка потому, что стоит на ноге на птичьей и вокруг себя поворачивается. Как увидел я, что она крутится, снова впал в беспамятство. Потом вижу: Агнешка надо мною наклоняется, потом отходит, снова появляется, но уже в образе бабки старой. Тут я начал молиться истово, как батенька наказывал. Поволокла меня эта бабка к печи жаркой, да только я в печь-то и не влез целиком. Теперь понимаю я что Агнешка – имя неверное: то была сама Баба Яга. Тогда подняли меня слуги ягиные, мужики страшные, а сама баба подошла , да схватила поперёк тулова. Схватила, да как начала жать, что сломала спину мне, а я жизни лишился. А воскрес только здесь, в доме родительском.

Сделал я тогда вид задумчивый, потом подошёл к Добрыне такой важный, торжественный, да и сказал, вернее, молвил. Чем отличается «сказал» и «молвил»? Молвил, значит сказал со значением. Медленно и голосом страшным. Сейчас попробую повторить:

– Ступай, отрок, принеси мне браги напиться.

Да так страшно сказал, что не только Добрыня дёрнулся, все в избе готовы были принести мне ковш. Чуда не произошло: парень не встал. Тогда я подошёл, приподнял тело подмышки и поставил на пол. А сам ему на ухо и шепчу:

– Стой, собака, а то яйца оторву!

И стоял Добрыня, потом два шажка сам сделал. Правда, рухнул потом. И брагу мне отец его поднёс. Но чудо-то было! Как, спрашиваете, я то чудо сотворил? А так, силой святости своей, Бог помог. Я ведь Святой Старец Никодим. Ну ладно, ладно, расскажу.

Я когда за околицей следы изучал, заметил, что в лес Добрыню на коляске везли, да в канаве перевернули. Когда же обратно возвращались, один коляску нёс, а двое убогого по брёвнышку перевели под руки. Плохо шёл, но шёл. Не хотела Баба Яга его есть, лечила. На том и сказочке конец. А кто слушал, налей чарку.

А что потом? Да ничего. Долго меня почитали за чудотворца, к митрополиту отвезти обещали, да прокололся я на грешке малом. Рассказывать не буду! Пока судили-рядили наказывать меня или почитать, смотался на всякий случай, мало ли что решат. Да и надоела жизнь монашеская хуже горькой редьки. Что с Добрыней стало? В богатыри подался, подвигов насовершал, женился. Нет, не на Забаве Путятичне. Это я, чтобы как в сказке получилось её назвал. На самом деле девку звали, да и зовут по сей день, Любавой Путиславовной. Про неё рассказать? Это уже в следующий раз. Завтра Фёдор приедет. Как он скажет, так и будет.

Глава 3

Куда прёшь, как сохатый после мухоморов?! Откель вас тут столько набилось?! Чай корчма как рыбий пузырь не растягивается. Сказку дослушать желаете? Чего же этот суемудр наплёл, что летите как мухи на свежую лепёшку кровью? Ладно, не супонься, Святой Старец. Пошутейно это я. Досказывай Никодим что начал. Однако задарма никто веселиться не смей. Нать чтой-то купить. Бражка поспела, пива наварено, винца тож найдём. Кого без кружки угляжу, вмиг на морозе очутится.

Что ты там орёшь? Мне рассказать? Как в город ездил? Нет? Видел ли Бабу Ягу? Знамо видел. Не страшная, на любителя. Тогдашнему шалопуту разноголовому старой виделась. Тепереча, разумею, вполне детородного возраста была баба. Может и по сей день жива. Куда её Маджид закинул не ведаю. Какой Маджид? Ну энто с изначала говорить требуется. Так и быть, расскажу. Токма я сперворяду зачну, не то заплутаю.

Как мы с Мареком не супротивились, Агнешка всёж таки направила нас ограбить посольство Сулеймана Османского к крымскому хану Менгли Гераю. Я разок уже ходил кикиморской тропой рыцарей казимировых грабить, но не уразумел, как такое колдовство вершится. Так и в этот раз. Навроде шли по знакомому лесу ясным днём. Ни тумана особого, ни другого какого помутнения не случилось, я заметил, что и грязь под ногами какая-то бурая, густо серыми камнями пересыпанная, и сосны сделались низкими и кривыми. Меж деревьями река показалась, вода заплёскала. Шагнул из-за куста, и только Марек за рубаху успел меня схватить за рубаху. Под ногами обрыв разверзся, яма бездонная. А я и не испугался вовсе, застыл как остолбень и слова вымолвить не в силах. Пред очами столько воды предстало, сколько не видывал никогда. Говорят, даже на Волге берег дальний видать. А тут – нет его.

– Тшарне морже, – пояснил Марек.

– Море? Вот оно какое! А я слыхал, что Крымское ханство на Меотийском болоте стоит.

– Не на блоте, на морже. Но тут не Крым, близко. У вас, Тмутаракань мовяч. Час есть, сходим выкупачся.

Солнышко припекало не по-нашенски жарко. Вышел из тени – вообще взопрел. Почему не освежиться? Плюхнулся в море это окаянное, а освежения и нет вовсе. Вода тёплая как лошадиная моча. В глубину ноги с неохотой опускаются, навроде как жидкость басурманская не хочет в себя тело православное впускать. Марек же лёг на мелководье и мурчит как кот после сметаны. Попробовал напиться – плюнул сразу эту заразу. Вода не только теплотой с мочой схожа! Нет, не пробовал я! Все ведают, что моча солона.