Кирза и лира

Подвел нас Генка, облажался. Говоря прямо — провинился он перед нами. А мы еще тогда, дураки — а ведь нам предлагали! — вежливо отказались присоединиться к обеду с пассажирами нашего вагона. Генка сказал: «Не будем мелочиться, чуваки! Тут и так, без нас, ртов много, да и еды что-то сегодня, я вижу, маловато, да? Пусть эти проглоты за нас едят (Это он об остальных ребятах-срочниках из нашего ансамбля песни и пляски). Мы на станции себе еды купим». И хитро так подмигнул. А, понятно!.. Мы, тогда, и отказались, спасибо, мол.

И вот, тебе, что называется…

Короче!..

Только-только поезд затормозил, мы бодро выскочили на станции — Генка, я, Ара Дорошенко и Валька Филиппов. Машинист, конечно, не рассчитал, наш вагон опять до станции не дотянул. Мы же обычно в хвосте поезда едем, а рынки располагаются где-то в середине перрона. Это неправильно, не справедливо. Пока до рынка добежишь — из нашего-то, общего — там же всё смести, к этой… понимаешь, бабушке, могут. Короче, рынок опять где-то впереди нас. Мы, естественно, в галоп — надо успеть, времени-то совсем мало. А там, на рынке — шум, гам и дым коромыслом. Всякие разные дедульки и бабульки бойко и с азартом торгуют… Нас ждут, пассажиров.

Подбегаем…

О!.. Как тут много еды всякой!.. Всё домашнее, всё горячее, свежее. С печки, с жару!

«Горя-ячая карто-ошечка, — зазывно кричит пожилая женщина в платке с узелком на лбу. — Све-ежая горячая карто-ошечка. Подходите, покупайте… А то щас поезд уйдет!»

«Малосольненькие огу-урчики, малосолё… — кричит другая, — На, скорее, касатик… Пробуй, пробуй», — протягивает на вилке ломтик влажно блестящего рассолом огурец.

«Свежее молочко, свежее парное молочко…»

Чего тут только нет! И лучок, и куры жареные, и помидоры, пирожки, варёные яйца, разная синяя и красная ягода, свежие и маринованные грибы, семечки жареные, головки подсолнухов…

Вокруг крик, гам, и суета. Все куда-то бегут, страшно торопятся, всем всё нужно получить быстро и только без очереди. Хотя все с одного поезда, но многие нервно убеждают окружающих, что вот их вагон, как раз уйдет именно сейчас, и обязательно — вот-вот! — раньше других. «Да вот, представьте себе, раньше вашего, да!» И поэтому, их непременно нужно пропустить без очереди. «Понятно вам?»

Из всех вагонов, как куры из курятника, рассыпалась во все стороны по перрону толпа разных любопытных и озабоченных пассажиров. Мужчины разной комплекции и возраста в пижамных штанах, майках и шлепанцах, покуривая, важно прогуливаются, с интересом оглядывая окружающих их женщин. Женщины тоже фланируют почти по-домашнему, не стесняясь, в бигудях, многие в халатах. А кого б тут стесняться, красноречиво говорят за хозяйку бигуди. Юлой, ужами крутятся в толпе местные любопытные пацаны, маленькие, с хитрыми глазками, дети цыганской национальности, разные мелкие проворные собаки…

Пассажиры, кто с пакетиками, кто с термосами, бутылками, бидончиками, свертками — снуют туда-сюда, шустро носятся по маленькой привокзальной площади. Успевая при этом, и на вокзал заскочить, ещё быстрее и выскочить — там же ж голяк! — и кипяточку набрать, и в общественный туалет сбегать. И даже вчерашнюю газету «Гудок» купить, местную какую, «Правду». И, конечно, по сторонам поглазеть… А как же! Вокзал же ж, станция!

Да, станция.

А вот нам не до станционных красот… Ни туалет, ни кипяток нас не интересуют. Мы, четверо, сквозь толпу, как нож в масле, проходим к торговому прилавку, начиная с дальнего его края. Я и Ара с боков. Генка, как всегда, на острие. Валька Филиппов сзади. И только мы это, красавцы, возникаем перед прилавком, как на нас обрушивается волна соблазнительных предложений: «это обязательно купить», «вот это обязательно попробовать», «и это…», и…

Мы в фуражках, темно-синих гимнастерках ПШ, красных погонах с лирой, портупеях. Ярко блестим армейскими значками, ещё ярче голодными глазами. Ниже пояса нас можно не представлять, ниже прилавка нас продавцы не видят. Красавцы, одним словом! Да, и наши, извините, молодые розовые лица, с налетом любопытства и легкой голодной грусти, располагают к себе и приводят к мысли: бедные солдатики… голодные, поди, а денег-то и нет, наверное!..

Генка, тот, смущаясь, у него это всегда здорово получается, говорит:

— Нам бы, бабушка, на рублик, чего-нибудь… Можно и картошечки.