В Цилиндр Удовольствий, как и во все другие вспомогательные цилиндры рассматриваемого Стального Мира, предназначенных для развлечений, промышленности и сельского хозяйства, можно было попасть посредством автоматизированного шаттла, отправляющегося и прибывающего к определенным докам. Вход в шаттл и выход из него осуществлялся через системы шлюзов. Таким образом, пассажиры не подвергаются суровости и опасностям космического вакуума, и им нет нужды заботиться о переодевании в сложные скафандры, проходить специальные тренировки и так далее. Если бы кому-то захотелось, если можно так выразиться, поплавать без воды, то у него был шанс испытать это ощущение внутри шаттла, в то время как он находится в полете. Поручни в салоне шаттла обеспечивали точки опоры благодаря которым пассажиры могли удерживаться на месте или, если было желание, перемещаться внутри челнока.
— А кто вон те два кюра? — поинтересовался Кэбот, кивнув в сторону зверей.
— Это чужаки, — пожал плечами Пейсистрат. — Тех, которые обычно присутствуют здесь, чтобы контролировать цилиндр и смотреть за порядком, сейчас здесь нет.
— Чужаки?
— Офицеры Агамемнона, — прошептал Пейсистрат.
— Чего им здесь надо?
— Так ведь Ты здесь, — сказал Пейсистрат. — Несомненно, они не хотели бы, чтобы тебе был причинен какой-либо.
— То есть — шпионы, — констатировал Тэрл.
— Верно, — не стал отрицать косианец.
— Как и Ты?
— Возможно.
Упомянутые два кюра, огромные и устрашающие, сидели почти за плечами Кэбота. Порой ему даже казалось, что он чувствует горячее дыхание одного из них на своей шее.
— Неужели Ты не узнаешь их? — спросил Пейсистрат.
— Нет, — покачал головой Кэбот.
— Ты же встречался с ними в зале аудиенций Агамемнона, — напомнил косианец.
— Его дежурные?
— Они самые.
Поскольку имена этих двух существ на языке кюров невозможно передать человеческими звуками, то мы, по принятой традиции, выберем для них, почти наугад, те имена, фонематическая природа которых будет доступна для читателей, которые, как мы можем предположить будут незнакомы с языком кюров. В этом случае мы будем упоминать о них по именам, хорошо известным и весьма распространенным в Аре. Итак в дальнейшем мы будем упоминать о них как о Лукулле и Крассе.
— Подозреваю, что все кюры для тебя на одно лицо, — улыбнулся Пейсистрат.
— Боюсь, что так и есть, по крайней мере, многие из них, — признал Кэбот.
— У некоторых кюров тоже возникает трудность с тем, чтобы отличить одних людей от других, — сказал Пейсистрат.
— Это интересно, — заметил Кэбот.
— Особенно это касается тех, кто живет в скотских загонах.
— Понимаю, — кивнул Кэбот.
— Впрочем, и у нас, и у них, — сказал Пейсистрат, — после того, как немного поживем бок обок и узнаем друг друга получше, быстро пропадает трудность в распознавании людей или кюров. В действительности, даже молодому кюру поначалу приходится учиться различать своих сородичей.
— Возможно, это также верно и для людей, — пожал плечами Кэбот.
— Возможно, — не стал спорить Пейсистрат.
— Быть может, каждому надо научиться видеть, — вздохнул Кэбот.
— Возможно, — кивнул Пейсистрат.
— Наши друзья, — сказал Кэбот, кивком головы указывая на две присевших, кажущихся неповоротливыми фигуры за его спиной, — не выглядят слишком заинтересованными представлением.
— Они — кюры, — развел руками Пейсистрат. — Боюсь, они рассматривают нас, прежде всего, с точки зрения нашей съедобности.
— Но музыку-то они, как мы, понимают? — уточнил Кэбот.
— Понятия не имею, — ответил Пейсистрат.
— Но кажутся они несколько подавленными, — заметил Кэбот.
— Наверное, для них она слишком громкая, — предположил Пейсистрат. — Ты когда-нибудь слышал музыку кюров?
— Нет, — мотнул головой Кэбот.
— Скорее всего и не услышишь, — усмехнулся Пейсистрат. — Человеческое ухо ее почти не воспринимает. Имей в виду, что когда тебе покажется, что они двигаются странно или бессмысленно, они просто слушают свою музыку.
— А чего они тогда так близко к сцене сели? — осведомился Кэбот.
— Так они нашу беседу пытаются подслушать, — сказал Пейсистрат, — но боюсь, что Ты их расстроил, поскольку упорно говоришь по-английски. Их переводчики неэффективны.
— Но Ты же можешь позже передать им суть нашего разговора, — усмехнулся Тэрл.
— Верно, — не стал отрицать Пейсистрат.
Под переливы цехара и каликов, и дробь барабанов танцовщицы распростерлись ниц на песке как рабыни, а затем, повинуясь хлопку ладоней Пейсистрата, все вместе подскочили и выбежали из зала через арку, занавешенную нитями с синими и желтыми бусинами, цветами касты работорговцев.
Следом на песок вышла другая танцовщица, которой предстояло танцевать в одиночку. Как и предыдущие ее коллеги, она была босой и увешенной множеством бус. На левой лодыжке девушки позвякивали колокольчики.
Для рабыни весьма обычно носить на щиколотке шнурок с колокольчиками. Их звон помогает женщине не забывать о том, что она — рабыня.
— И что же она нам станцует? — полюбопытствовал Кэбот.