Классические мифы Греции и Рима

Муж Психеи, против воли своей, уступает и обещает исполнить ее желание. Лишь только занялась на небе утренняя заря, как он снова исчез из объятий Психеи.

В непродолжительном времени на скалу, с которой унесена была Зефиром Психея, пришли ее сестры и стали громко рыдать и звать к себе погибшую, как они полагали, сестру.

Услыхав их вопли и рыдания, Психея, вне себя, выбежала из своего дома и закричала им:

– О чем вы убиваетесь? Вот я, не плачьте обо мне; ступайте сюда, обнимите меня! – И тотчас же приказала Зефиру принести к ней со скалы сестер.

Свиделись сестры, обнялись и плакали уже не горькими слезами, а слезами радости.

– Ну, о чем теперь тужить? – весело сказала Психея сестрам. – Пойдемте ко мне в дом, порадуйтесь на мое житье!

Повела она их в золотые покои, стала показывать им свои сокровища и удивлять их голосами невидимых слуг своих, потом велела изготовить для сестер омовение и накормила их истинно царским обедом. Дивятся сестры роскошному житью Психеи и ее богатствам и чувствуют к ней зависть. Наконец одна из них начинает выспрашивать у нее, кому принадлежат эти чертоги, кто ее муж и каков собою. Психея говорит им, что муж ее – юноша, борода только что начинает пробиваться на его лице; что занимается он, большею частью, охотой в лесах и на горах.

Затем, чтобы не проговориться и не выдать роковой тайны, она осыпала сестер всякими подарками – золотом, самоцветными каменьями и другими драгоценностями, призвала Зефира и велела ему отнести гостей обратно на скалу.

Возвратились сестры домой, и чем более думают они о богатстве и счастье Психеи, тем сильнее вскипает в них зависть.

– О слепое, неразумное счастье! – говорит одна. – Как плачевна наша доля в сравнении с долей младшей сестры! Мы живем почти невольницами, вдали от родины и отцовского дома; а у нее столько всяких богатств, и муж ее не простой смертный. Видела ты, какие груды сокровищ лежать в ее доме? Сколько у нее золота, драгоценных камней, какие пышные одежды! Даже полы у ней выстланы золотом да дорогими камнями, она и ходить-то по золоту! Если правда, что муж ее так хорош, как она говорить, во всем мире нет подобной счастливицы. Муж ее так любит, он и ее со временем сделает богиней. Она уж и теперь загордилась: будучи еще смертной, держит себя богиней, распоряжается невидимыми слугами и повелевает даже ветрами. А я то, несчастная! муж у меня старше моего отца, дряхлый, плешивый и такой ревнивец, что все двери в доме держит на запоре.

Другая сестра подхватила:

– А у меня муж весь разбит и изувечен подагрой; мне приходится растирать его кривые, костлявые ноги разными вонючими мазями; я не жена ему, я его сиделка. Как тебе покажется такая судьба?.. Нет, не могу вспомнить о сестре нашей, за что досталось ей такое счастье?… Вспомни, как гордо встретила она нас; сколько у нее всякого богатства, а что она нам дала? Да и то, что дала, с какой неохотой предложила. И посещение-то наше ей, видно, было в тягость; сейчас и сбыла нас от себя, велела ветру нести нас назад. Жить не хочу, если не расстрою ее счастья! Если и ты разделяешь мои чувства, давай действовать вместе. Только ни отцу, ни матери и никому другому не скажем мы того, что видели; не скажем, как счастливо живет сестра наша Психея: тот еще не счастлив, о счастье которого никто не знает. Теперь мы с тобой разъедемся, поедем к мужьям, в убогие дома свои; когда же надумаем, как действовать, то давай опять прибудем в эту страну и употребим все силы, чтобы наказать гордячку.

Так говорили между собой сестры. Скрыли они все дорогие подарки, полученные от Психеи, растрепали волосы, исцарапали лица и, громко рыдая и оплакивая гибель сестры, возвратились в дом родителей. Простившись с ними, они разъехались: каждая их них поехала к своему мужу, и обе затаили в сердце мысль погубить Психею какими бы то ни было средствами.

Между тем Психею снова предостерегал муж:

– Опасное испытание готовит тебе судьба; злые волчицы замышляют против тебя козни, и если ты не устоишь, то быть беде! Сестры хотят уговорить тебя взглянуть мне в лицо; а помнишь, что я говорил тебе: если ты заглянешь мне в лицо, то никогда больше не увидишь меня. Когда придут сюда злодейки, – а придут они непременно, я это знаю, – не вступай с ними ни в какие разговоры; если же у тебя не хватить духа поступить с ними таким образом, то, по крайней мере, не слушай их речей про меня и не отвечай на их расспросы обо мне. Скоро родится у нас сын – божественный малютка, если ты не откроешь тайны нашего брака, но станет смертным, если ты эту тайну откроешь.

Радостью и восторгом исполнилось сердце Психеи, когда она услыхала, что от нее родится божественный младенец; с нетерпением стала она дожидаться того времени, когда станет матерью.

Наступило, наконец, время испытания, о котором говорил Психее муж: сестры ее были уже на пути к ней и спешили скорее исполнить то, что задумали в злых сердцах своих.

Накануне прибытия их муж еще раз предостерегал Психею.