Классические мифы Греции и Рима

– Вот наступает день испытания, решительный день! Порождения злобы изощрили ножи свои и уже готовы поразить тебя ими. Беда нам, дорогая моя! Пожалей ты себя и меня; не губи, не делай несчастным нашего сына! Злые жены, которых тебе не следовало бы называть сестрами, придут на гору и, как сирены, привлекут тебя к себе, станут рыдать и вопить и оглашать своими стенаниями горные утесы. Не гляди ты на них тогда, не слушай их.

Заплакала Психее и, обливаясь слезами, рыдая, отвечает мужу:

– Не в первый раз сомневаешься ты в моей верности тебе; вот увидишь, обладаю ли я твердостью души. Только прошу тебя, вели Зефиру принести ко мне сестер; ты не позволяешь мне взглянуть на твое священное лицо, позволь же мне взглянуть хоть на сестер. Исполни эту просьбу, заклинаю тебя моей любовью к тебе и младенцем нашим, в лице которого я увижу твой образ. Не стала б я заглядывать в лицо тебе, если б и не скрывала его от меня тьма ночи.

Так просила Психее мужа и плакала, и ласкалась к нему. Очарованный ее ласками, растроганный слезами, муж ее во второй раз соглашается исполнить ее просьбу. Утром рано, при первых лучах зари, он, стирая с своих кудрей слезы жены, прощается с нею и исчезает.

Прямо с корабля, не заходя в дом родителей, поспешили сестры Психеи к скале и, не дожидаясь, пока подхватит их и понесет к ее дому ветер, сами отважно прыгают вниз со скалы. Но Зефир, послушный воле своего господина, вовремя, хотя и не охотно, подхватил их и бережно опустил на землю. Психея радостно и радушно встречает сестер и обнимает обеих.

Они же, тая коварные замыслы в сердце, говорят ей:

– Ты уже не дитя теперь, Психея, скоро, думаем, будешь матерью. О, как мы счастливы, как будет нам приятно заняться воспитанием дорогого ребенка! Да, если он, как и надо надеяться, будет походить на родителей, – то будет настоящим Купидоном.

Так говорят коварные и мало-помалу овладевают сердцем Психеи. Хочет она успокоить сестер с дороги, предлагает нм отведать пищи е потчует их своими божественными яствами, велит играть для них на цитре и на флейтах. Играют невидимые музыканты, невидимый хор певцов поет чудные песни; но ни сладость пения, ни прелесть звуков цитры и флейт не могут смягчить злобы, питаемой к Психей ее сестрами.

Заговорив с нею снова, они лукаво начинают выпытывать нее, кто ее муж и каков он собою. Забыв свои прежние речи, Психее отвечает сестрам, что муж ее – родом из соседней страны, занимается денежными делами, что он человек средних лет и что на голове у него пробивается уже седина. Избегая дальнейших расспросов, она поспешила одарить сестер всякими драгоценностями и поручила Зефиру отнести их на скалу.

Возвращаются сестры домой и ведут между собой такие речи.

– Заметила ты, говорит одна, – как бесстыжая лжет? В тот раз сказала, что муж ее юноша и что на щеках его только что пробивается борода; а теперь говорит, будто он уже пожилой человек, с проседью на голове. Видишь, как скоро успел состариться! Уж что-нибудь одно: или лжет, или не знает мужа в лицо. Если правда последнее, то мужем у нее, наверное, кто-нибудь из богов, и дитя ее будет божественное. Ну, если только она будет когда-нибудь матерью бога, я возьму тогда веревку да и удавлюсь!» Кипя злобою, вошли они в дом родителей и у них провели ночь. Рано утром бегут они снова па скалу; опустившись на крыльях ветра в глубину долины, приходят к Психее и, проливая перед ней горькие слезы, говорят:

– Блаженна ты, сестра, что не ведала до сей поры своего несчастья и жила беззаботно среди опасностей. А мы вот, заботясь и сокрушаясь о тебе, узнали страшную тайну и мучимся теперь за тебя, и не знаем, что делать. Не можем скрыть от тебя того, что знаем: муж твой – страшный видом дракон. Вспомни, что сказано было о тебе оракулом, как пророчил он тебе брак со страшным чудовищем. Многие из жителей здешней страны, охотясь в горах, видали твоего дракона; по вечерам он часто плавает по ближней реке. Все говорят, что не долго он будет ласкать тебя, холить да лакомить, а скоро поглотит тебя вместе с твоим младенцем. Решайся теперь и выбирай: хочешь – спасайся с нами, сестрами твоими, готовыми отдать за тебя жизнь; а не то – оставайся и жди, когда пожрет тебя твое чудовище. Как знаешь, так и поступай; мы с своей стороны, сделали все, что следовало сделать любящим сестрам. Может быть, тебе сладко жить в этой безлюдной темнице; может быть, ты так любишь своё чудовище, что не можешь его покинуть…

Ужаснулась Психее и, в отчаянии, забыла все предостережения мужа и свои обещания. Трепеща и бледнея, еле слышным голосом говорит она сестрам:

– Кажется мне, справедливо то, что сказывали вам люди здешней страны – никогда я не видала лица моего мужа и не могла дознаться, кто он; я только и знаю его по голосу: по ночам он является ко мне и говорит со мною. Он не дозволяет мне взглянуть ему в лицо, стращает меня, говорит: если я когда-нибудь увижу его, то быть со мной большой беде. Если вы хотите меня спасти, не покидайте меня.