Ключевые 7 радикалов. Человек 2.0: как понять, принять, наладить взаимодействие

С точки зрения Александра, срок, в течение которого все формальности могут быть завершены, не должен превышать двух-трёх недель. Уезжая, он предвкушал удовольствие от успехов жены на поприще организации бизнеса, о которых он узнает по возвращении.

Но не тут-то было. Жена в его отсутствие вообще ничего не предприняла. На недоумевающие вопросы мужа она отвечала, что, дескать, ясно ей далеко не всё из оговоренного. Что существуют затруднения, с которыми она одна не в состоянии справиться, а до мужа ей, якобы, не удалось дозвониться, чтобы спросить совета.

Александр расстроился, но не пал духом. Он провёл с женой ещё одну разъяснительную беседу, добился от неё, как будто, полного понимания всех нюансов предстоящего дела, настоятельно попросил не откладывать визит в регистрирующие органы и… снова уехал в командировку. К чему он приехал, вы, наверное, уже догадались. К тому же порогу. Жена не сделала ровным счётом ничего, но страх её и неуверенность в своих возможностях только возросли.

Так продолжалось около полугода. Александр интенсивно работал и не хотел упускать шансы нарастить свой первоначальный капитал для «раскрутки» бизнеса. А жена без него теряла весь кураж, который выказывала на семейных деловых совещаниях.

Выслушав сетования Александра, я сказал ему: твоя супруга – тревожный человек. Это очень важная особенность её характера. То, что в твоём представлении можно сделать за три недели, в её – в лучшем случае – за три месяца. И это при условии, что её никто не станет торопить, устанавливать ей жёсткие сроки, к которым она, хочет – не хочет, а должна успеть. Ты же постоянно её подгонял. Сроки сжимались, задача от этого становилась для неё всё труднее.

К тому же, ты бросил её одну, без поддержки, что в отношении тревожных людей является грубейшей ошибкой. Вы должны были оставаться на телефонной связи постоянно, в режиме ежедневных переговоров. И инициатива при этом должна была исходить от тебя (ведь она боится тебе звонить, пока ей нечем похвастаться).

И разговор между вами не должен превращаться в её отчёт перед тобой. Пусть это будет твой дополнительный инструктаж в её адрес (даже то, что уже не раз говорено, полезно повторить тревожному, для его спокойствия) с обязательными элементами утешения, моральной поддержки.

Сказать тревожному «всё хорошо, не волнуйся, действуй, не торопясь, и только тогда, когда почувствуешь себя к этому готовым – времени у нас много» и т. п. гораздо лучше для дела, чем призывать его к решительности, поторапливать и уверять, что задание пустячное и с ним можно справиться играючи.

«Шапкозакидательские» призывы и высокая динамика событий парализуют его ум и волю. Так что, разумеется, за три недели твоя жена не справилась бы с поручением, а за три месяца – вполне возможно. Но ты торопил её, дёргал, оставлял одну – и вот уже полгода прошло, а воз и ныне там.

Общаясь с тревожным, следует избегать проявлений, прежде всего, истероидности и гипертимности. Тревожный, опасаясь негативных для себя последствий, интуитивно сторонится и не одобряет поведения людей, жаждущих публичного признания («выскочка», – думает он про таких неприязненно, – «болтает, обещает… ещё беду накличет»), а также не любит авантюристов.

Проще всего тревожным общаться с эпилептоидами. Эпилептоиды устанавливают правила, требуют их безукоризненного соблюдения и крайне осторожно относятся к нововведениям. А тревожному только этого и надо. Он с удовольствием подчиняется такому режиму.

«И мысль свою Беликов также старался запрятать в футляр. Для него были ясны только циркуляры и газетные статьи, в которых запрещалось что-нибудь. Когда в циркуляре запрещалось ученикам выходить на улицу после девяти часов вечера или в какой-нибудь статье запрещалась плотская любовь, то это было для него ясно, определенно; запрещено – и баста. В разрешении же и позволении скрывался для него всегда элемент сомнительный, что-то недосказанное и смутное. Когда в городе разрешали драматический кружок, или читальню, или чайную, то он покачивал головой и говорил тихо: «Оно, конечно, так-то так, всё это прекрасно, да как бы чего не вышло».