Ключи от Бездны

Итак, Хастред оставил очередь к воротам и неспешным прогулочным шагом, даже посвистывая себе под нос, дабы создать образ персоны беззаботной и не заслуживающей внимания, двинулся в обход городской стены к старой, давно заколоченной известняковой выработке, которая, как ему было известно, в свое время додолбилась до ранее помянутых катакомб под городом. Не то предпринимателей города напрягла мысль, что кто-то может подобраться к их торговым точкам минуя наземные маршруты, прикрытые тяп-ляп охраной, не то какой-то городской чинуша посчитал эту смычку города с загородом недопустимой, но выработку закрыли, деревянные мостки демонстративно порушили, а вход в штольню забили досками, словно когда-либо это кого-либо останавливало. Солнце начинало проседать к горизонту, и хотя любопытство Хастреда требовало прояснить, что случится с очередью к воротам с приходом ночи (а также — почему очередь движется так медленно), но сперва дело, забавы опосля. Будет еще время, дожидаясь эвакуации, сесть где-нибудь под деревцом и пронаблюдать весь процесс пропускной деятельности. А пока — не стоит упускать даже часа благотворной темноты, дабы проникнуть в город, разобраться в ситуации и начать планировать.

Пропрыгав по обваленным мосткам ко входу в штольню, Хастред покрутил шеей, нагнетая кровь в верхний плечевой пояс, и принялся отколупывать перекрывшие вход рассохшиеся доски.

Интермедия, часть 2

Копошилка в архитектурном отношении напоминала провинциального барона, чей безмятежный старческий маразм порой омрачается просветлениями, за время которых он успевает всех сопричастных поставить на уши, разогнать, забузить, начать рубить окна в разные там окрестности... а потом про это забывает и возвращается к благочинному пыханию трубочкой на веранде. Во время одного из просветлений в городе обустроили канализацию, прямо как в лучших мировых метрополиях. Злые языки поговаривают, что тогдашний наместник принял решение именно к такому делу пристроить катакомбы, унаследованные от сгинувшей цивилизации Первых, лишь бы не допустить в них... Тут языки расходятся во мнениях, кого державный муж не хотел пускать в свои погреба. Совсем злые, коим лишь бы опорочить человека, обвиняют его в нетерпимости к малоимущим жителям, которым бы только от дождя схорониться под надежными каменными сводами. Языки подобрее, но без ярко выраженной поддержки мозга, поминают всуе всяческих скавенов и прочую мерзкую подземную шушеру, которую якобы таким сильным финтом наместник отправил искать себе лучшего поприща. Честно говоря, в скавенов верилось с трудом, крысолюдов каким-то там дерьмецом не отпугнешь, тем более что высокотехнологичными сортирами оснащен был только центр города, а у тамошних снобов напор, знаете, слабенький — все в характер уходит. Патрульные, однако, передавали через поколения исторические байки, как дедушку отправляли по катакомбам шариться с факелом, спугивая какие-то неясные тени и без разбору спинывая в нечистотный поток оставленные тенями пожитки. Обрастя здоровым возрастным цинизмом, Хастред подсчитал на пальцах, что скорее всего пользовались подземными ходами заурядные контрабандисты. Они и теперь никуда не делись, просто прибавили в респектабельности и теперь гнали свои товары через речную пристань на западе или уже поминавшиеся неофициальные ходы через городскую стену. Известное дело — если на тебя беспощадно наступают, лучший выход — подрасти достаточно, чтобы никто не мог допрыгнуть.

Но с тех пор, когда вокруг подземных ходов в последний раз поднимался гвалт, прошло уже немало десятков лет, и когда Хастред в молодости там колупался — никого, кроме крыс да пары испуганно улепетывающих мелких аберраций, не встретил. Кстати сказать, свой собственный незапечатанный вход в катакомбы был на территории Университета — туда водили на ознакомительную экскурсию брезгливо кривящихся студиозусов. Недурно было бы прямо дотуда и добраться, заодно отметив себе маршрут экстренного отступления, если случится необходимость. Свяжешься с Чумпом — начнешь мыслить как Чумп, раньше бы мысль об убегании и в голову не пришла.

Соорудить факел было не из чего, так что гоблин какое-то время тащился по стеночке, давая глазам перестроиться на сумрак. Внутренний компас у него успел атрофироваться, но пока что каждый шаг от входа в штольню мог считаться условно шагом в нужную сторону. Под пальцами, скользящими по стене, чтобы от нее не отлепиться ненароком, был сухой шершавый камень, с которого вся его абразивная сущность сама собой осыпалась за долгие годы невостребованности. Глаза привыкли к темноте через несколько минут, стали видны углы и повороты, а также широкие желоба между стенами, способные бы нести бурные реки этого самого — если бы, конечно, поставляли в избытке. Пахло нейтрально, до района, где могло бы пахнуть иначе, отсюда было еще шагать и шагать. Что-то с писком шарахалось в отдалении, но Хастред не настолько уж был любознателен, чтобы с автором каждого резкого звука бежать здороваться.