Клюква со вкусом смерти

– Ну, расстрельных статей у нас и без этой хватает. Приедет Ерохин – расскажет всё подробно, но я склонен думать, что Горелов давным-давно предстал перед тем судом, – Дубовик показал пальцем вверх.

– Товарищ подполковник, – окликнул его в этот момент фельдшер, – осмотр я провел, положение тела, на всякий случай, очертил. Будем доставать?

– Ни в коем случае. Пусть всё остается на своем месте. Приедет следователь – сам всё решит. А пока… Денис Осипович, пригласите сюда Ситникову. У меня к вам двоим будет дело.

Баташов кивнул и вышел.

Люди ещё толпились, но шум понемногу стихал, некоторые уже направились по своим домам.

Баташов предложил и остальным расходиться.

– До утра всё равно никто вам ничего не скажет. В дом войти тем более не позволят. Идите отдыхать.

Пока он разговаривал с колхозниками, Ситникова вошла в дом.

Дубовик попросил её отвести Антонину и Галину Антоновну домой к Шушковой, а саму вернуться сюда.

– До приезда опергруппы вы мне нужны здесь.

Женщина ушла, а подполковник обратился к Забелину:

– Что скажете, Аким Петрович?

– Задушена. Руками.

– Та-ак… Но если я правильно понимаю, она должна была как-то сопротивляться?

– Вы хотите сказать, что могла оцарапать лицо, руки убийцы? – Дубовик согласно кивнул. – Нет, к сожалению, даже если она и сопротивлялась, то мы ничего не увидим. Дело в том, что у доярок ногти подстрижены, что называется, «под корень». Это чтобы не оцарапать случайно вымя, не занести инфекцию. Руки у них грубые, но чистые. За этим строго следят на ферме.

– На теле больше никаких повреждений?

– Нет. Только пуговицы на груди расстёгнуты.

– А ключика небольшого такого вы там случайно не нашли? Я имею в виду на теле?

– Нет. Я осмотрел всё очень внимательно. Понимаю свою ответственность.

– Хорошо… Спасибо… Приятно иметь дело с грамотным человеком, – Дубовик задумчиво потер подбородок. – Ну, что ж… Подойдем к поискам с другой стороны… Кстати, как Гаврилов?

– По-прежнему. Но сердце работает чисто. Думаю, что скоро придёт в себя.

– Вы можете идти. И отпустите Поленникова. Смысла дальше там сидеть нет.

– Значит так, товарищи, – Дубовик обратился к сидевшим на скамье у окна Баташову и Ситниковой. – Как я уже сказал, с опергруппой приедет следователь. Как пойдёт дальнейшее расследование, сказать не могу. Насколько оно затянется – тоже. Но у меня очень мало времени, поэтому я буду вести свои следственные действия, чтобы не допустить ещё одной ошибки. Я имею в виду Ботыжникова. Сейчас я проведу здесь обыск, а вы, пожалуйста, всё фиксируйте, потом подпишите необходимые документы, – он вопросительно посмотрел на обоих. – Но пока об этом никому ни слова.

– Хорошо, товарищ подполковник. Мы всё прекрасно понимаем и поможем вам, – кивнул Баташов.

Дубовик шаг за шагом, вновь и вновь, обходил избу, заглядывая в каждый угол. Он осторожно приподнимал сложенные в сундуке и комоде вещи, обойдя открытый подпол, просмотрел полочки с посудой, в сенях заглянул в каждую щель.

Осталось ещё шкатулка, в которой, как думал, подполковник, могли быть очень серьёзные улики.

Он подошел к комоду, намереваясь достать её, но внезапно нагнулся к плинтусу за ножкой комода и поднял какую-то вещицу, которая в тусклом свете лампочки, горевшей в полнакала, вдруг блеснула.

– Ого, вот это находка! – подполковник подошел к столу и преподнёс найденную вещь к свету. – Посмотрите, – обратился он к Ситниковой и Баташову.

– Что это? – с удивлением спросила Надежда Терентьевна.

– Перстень. Золотой. Если не ошибаюсь, с рубином. И даже с биркой. У Чуркиной один, второй тут… Денег стоят оба немалых… Интере-есно… – про себя пробормотал Дубовик. – Та-ак, ладно, отложим пока в сторону. Подумаю, как лучше с этим поступить.

– Откуда это у неё? Такая ценность!.. У нас ни у кого никогда не было золотых колец, даже обручальные – и те простенькие… Это как же так? Вера Антоновна и?..

– Надежда Терентьевна! Давайте будем беспристрастны. Все вопросы потом. Сейчас же смотрите и фиксируйте. – Женщина конфузливо кивнула. – Теперь мне необходимо вскрыть вот эту шкатулку, – с этими словами Дубовик вынул из комода резной ящичек и внимательно оглядел крошечную замочную скважину и вновь обратился к Ситниковой: – Не позаимствуете шпильку? – он кивнул на тяжелый узел её темных волос.

Согнув металлический стерженёк, поданный женщиной, подполковник, поковыряв немного в замочной скважине, наконец, откинул крышку шкатулки.

Все с интересом склонили головы над ней.

На дне лежали связанные тонкой веревочки фронтовые треугольники писем, рядом – два ордена, лежала также нитка бус и два простеньких кольца. Больше ничего не было.

– Откуда же тогда взялось кольцо? – спросил Баташов.

– Вопрос резонный. Думаю, что до поры полеживал перстень, и не один, именно в этой шкатулке. А вот как он оказался на полу, это уже другой вопрос. Ладно, буду думать. – Дубовик аккуратно опустил крышку шкатулки и с силой её придавил, пока она не защелкнулась. Потом платком тщательно протер её. – Вот так! Мы с вами не видели ничего! Это не просьба, – он твердо пристукнул ладонью по столу.

– Всё понятно! – кивнул Баташов. – Не дети!