Клюква со вкусом смерти

– А вы допрос с поэтическим вечером не перепутали?

– Э-э, простите, привычка, – бухгалтер извиняюще развел руками, с осуждением посмотрев в сторону Герасюка – тот, отвернувшись, вытирал ладонями глаза, едва справившись со смехом.

– Так оставьте её при себе для более подходящего случая, – раздраженно произнес Дубовик. – Кстати, и рифма никуда не годится, если хотите. Да и пошловато… – Подполковнику показалось всё это каким-то наигранным, неискренним, да и ничего, кроме недоумения у него эти бездарные стишки не вызывали, невзирая на смех Герасюка.

– Для лозунгов подходит, – бухгалтер стушевался от такого напора, и опустил глаза.

– Для лозунгов подходят стихи Маяковского. Поверьте, и актуально, и грамотно. Но мы отвлеклись. Кого-нибудь ещё вы встретили? Отвечайте только без рифмоплётства.

– Петров наш, заместитель Баташова тащился из леса, сконфуженный какой-то! А ведь он числится на больничном! – Загоскин потряс указательным пальцем.

– Ну, видимо, потому и сконфузился, – предположил Дубовик. – Где вы его встретили?

– Вот как раз на перекрёстье. Он шел от болот. – Загоскин показал на схеме это место.

– Разговаривали?

– Нет, он просто кивнул, и так это, бочком мимо меня, прошел.

– На этом ваш перечень шастающих по лесу закончен? Или ещё кто-то был?

Бухгалтер задумался.

– Нет, больше никого.

– Да, Красная площадь, а не лес. В самой деревне на одной улице стольких людей не встретишь.

Когда Загоскин, ответив, наконец, на все вопросы, ушел, Герасюк не выдержал и снова рассмеялся. Дубовик тоже фыркнул:

– Комедия дель Арте. Сколько импровизации! Шапито, а не деревня. Кажется, что жизнь в этом Потеряево делится на две: одна, обычная – в самой деревне, другая, скрытая от посторонних глаз, – в лесу. У всех какие-то тайны, связанные с ним.

– Так они там прячутся друг от друга, в деревне-то всё на виду, сам говоришь, что всё друг о друге знают, а в лес бегут грехи скрывать, – глубокомысленно заметил Герасюк.

– Похоже!.. Что, к примеру, этот Петров там делал? Сам вряд ли скажет, а ведь он явно что-то скрывает… Чёрт! Надо идти к нему, мало того, следует допросить старуху эту с козой и, главное, почтальона. Что он такое, этот Синегуб? Кстати, где у нас Воронцов? Моршанскому он пока не нужен, никак спит ещё?

– Ну, с бабкой и я мог бы побеседовать, велика важность, – пожал плечом Герасюк. – В «Ласточкином гнезде» вон каких жучил разговорили! А тут!

– Ну, что ж, сказал «а» – говори «б». Только ты ещё не отчитался по окуркам. Есть что-то?

– На девяносто процентов курил один и тот же человек. Папиросы из одной партии – табак совершенно идентичен в обеих папиросах. Бумажный мундштук откушен почти один в один. Вот тебе мой отчёт, – Герасюк положил перед Дубовиком исписанный лист. – Этого тебе достаточно?

– Более чем! Ну, что ж, тебе карты в руки – шагай к бабусе, и ребятишек надо бы отыскать, – сказал тот.

– И отыщу, и поговорю, – согласно кивнул Герасюк. – Но за это с тебя имя подозреваемого.

– Думаешь, оно у меня есть? – с нарочитым удивлением спросил Дубовик.

– Е-есть! Вижу по твоим глазам, – Герасюк подмигнул приятелю, тот лишь скромно улыбнулся.

Баташов на вопрос Дубовика о Петрове ничего определенного не ответил, лишь подтвердил, что Загоскин на следующий день доложил ему о встрече с замом.

– Честно сказать, когда его нет на работе, мне легче дышится, хоть и работы прибавляется. Потому я не особо лезу к нему, поинтересуюсь у его жены, как он, и всё. Похоже, что и они оба не особо жаждут посещений больного у себя дома. – Подполковнику уловил в голосе председателя какую-то неуверенность, будто тот взвешивал свои слова.

«Или знает, да не решается сказать? Почему?» – но Дубовик решил пока не тревожить Баташова неудобными вопросами, а для себя знал, что при любом раскладе для него это не будет тайной: есть разные способы разговорить людей.

Синегуб в Правление пришел сам, принес почту.

На вопросы Дубовика весельчак-почтальон отвечал просто, без напряжения.

Лишь когда подполковник спросил его, видел ли он Петрова, Синегуб как-то замялся, но потом ответил, что не видел, хотя, по мнению Дубовика, на прямой тропинке за несколько метров не увидеть человека невозможно, да и, судя по словам Загоскина, Синегуб должен был видеть Петрова.

«Опять Петров? Что с ним не так? Или эта встреча для Синегуба была невыгодна? Интересно, что скажет на это Петров?»

Но того не оказалось дома. За воротами лишь рвался с цепи огромный пес. Двери были прикрыты на металлический штырь, продетый в петлю навесной дужки.

Дубовику посмотрел на часы: ещё не было и одиннадцати. Ему показалось странным, что больной человек с утра уже где-то ходит. На всякий случай он заехал в больницу, но там была лишь медсестра и старик Гаврилов, который, увидев Дубовика в открытую дверь палаты, громко его поприветствовал и сказал, что у него есть кое-что для «товарища подполковника».

Фельдшер уехал на дальнее поле – заболел один из трактористов, поэтому Андрей Ефимович обратился к медсестре, спросив разрешения войти в палату к Гаврилову.

Та согласно кивнула.