Князь Святослав

На этот раз, учитывая склонность князя и его языческих дружинников к многоженству, он хотел сыграть на их чувственности и привез с собою сборище юных девиц неотразимой привлекательности. Они были обучены всему, что требовалось от искусных наложниц Востока, и должны были играть роль соглядатаев в стане руссов. Это был прием, о котором не подозревали славянские князья, но который всегда приносил ощутимые результаты византийским дипломатам. И когда Святослав вышел из шатра, к нему подвели девушек, стройных, свежих, юных и богато одетых, очаровательных. Розовой белизны щеки, блестящие живые глаза, черные, как агат, волосы цвета вороного крыла, очертания юного тела искусно, с нарочитой подчеркнутостью обрисованы под тончайшим покровом драгоценного одеяния из шелковых тканей.

– Василевс прислал в подарок сарацинок, дочерей арабских вельмож, девственниц, обольстительных и благоуханных, как утренняя заря, – сказал Василий. – Пусть князь и его ближайшие помощники в темные длинные ночи скрашивают часы походной жизни, свободные от дел и драгоценные для своих подданных.

Святослав приказал их всех отвести в сторону. Тогда по знаку паракимонена отделилась от толпы и шагнула к князю самая обольстительная пленная из всех, дочь самого халифа. Она упала ниц и поцеловала его колена. А принаряжена она была исключительно богато. У запястий из-под широких рукавов шелковой одежды искрились браслеты. Причудливое украшение, все в жемчугах, сияло на нежно округленной груди. Она пожирала глазами князя и повторяла, как затверженный урок, по-славянски разученные слова:

– Господин мой, не отталкивай меня, утешаю себя надеждой доставить тебе радость хотя бы на один миг.

Святослав дал знак, и служитель отвел ее на прежнее место. Опять Василий подал знак, и стоявшие в отдалении в бесформенных покрывалах девушки были раскутаны.

И князь и дружинники увидели целую толпу еще более юных и цветущих девушек-рабынь, совершенно обнаженных, – триумф побед Никифора и Цимисхия. Их подталкивали к князю черные и тощие евнухи-арабы с татуированными телами.

Девушки, точно дети, пугливо и растерянно толпились, прячась друг за другом и боясь подойти близко к княжеской свите. Евнухи их слегка ударяли по икрам длинными хворостинами, побуждая приблизиться к руссам.

Святослав приказал:

– Раздайте этих юных красавиц самым храбрым моим дружинникам, заслужившим награду отдаваться радостям женских утех после тяжелых кровавых битв.

И он опять отпустил послов, не вдаваясь в дальнейшие с ними объяснения.

Но и на этот раз это не обескуражило Василия. Он попросил отодвинуть аудиенцию до следующего утра.

Эта настойчивость и терпение понравились князю. И Святослав дал обещание принять паракимонена и на следующее утро.

И когда князь утром вышел из шатра, он увидел удивительное зрелище. На него надвигалась от Царьграда в облаках пыли сплошная колышущаяся стена. Точно несметные таборы снялись с места и передвигались на другое. Когда они приблизились, то можно было различить, как тяжело шли ослы, нагруженные тушами окровавленной говядины. За ними следовали верблюды, на спинах которых в огромных корзинах торчали овощи, красные луковицы индийского перца перемешивались с белой, круглой репой. Потом стадо мулов несло в корзинах сочные листья укропа, спаржу, салат, баранье сало, рыбу и огромное количество византийского вина, которое пользовалось большим спросом у славян.

Святослав вошел в шатер, там находился Калокир, который кормил собаку-волкодава мясом, взятым из туши, привезенной послами василевса. Через несколько минут волкодав стал корчиться и скулить. Князь отрубил собаке голову мечом, вышел из шатра и сказал:

– Доложите паракимонену, что его съестные припасы руссы жертвуют жителям столицы по случаю голода. А об остальном подумаем.

Хитрому паракимонену пришлось принять это предложение. Он понимал свой промах, приказ князя, свою неудачу и безвыходное положение василевса. Князь неспроста отверг разговор с Василием. Еда была отравлена. В ближайшем овраге паракимонен велел свалить все съестные припасы и возвратился в Константинополь подавленным и несчастным.

Глава 31

В объятиях византийской дипломатии

Цимисхий ждал прибытия своего паракимонена с мучительным нетерпением. В самом деле его положение было исключительно трагическим. Он знал, что вся Фракия охотно покорилась Святославу, славянское население встречало русского князя с радостью, и бежавшие же в столицу из завоеванных Святославом областей сеяли в Константинополе страх и смятение.

Из Азии поступали сведения о сдаче города за городом мятежнику Варде Фоке, о новых происках сарацин, о бессовестных претензиях германского императора Оттона на ромейские колонии в Италии.

Всякого рода тревожные слухи плодились в городе час от часу и подрывали решительность чиновников, не могущих справиться с возбужденным населением, как бывало. Торговля замирала, казна истощилась, смятение усиливалось, мятежи разрастались. Черная измена самым неожиданным образом вот-вот могла поднять голову.