Князь Святослав

Цимисхий принял паракимонена в потайной комнате двора с глазу на глаз, не пропуская мимо ушей ни одного замечания о приеме послов Святославом, о его выражениях лица, о манере держаться, о наружности, о его привычке разговаривать. Кажется, василевс хотел по скрупулезным черточкам поведения разгадать и характер и замыслы русского князя. Но из разговора со своим послом он понял лишь то, что князь не хочет мириться и что искуснейший из дипломатов – паракимонен Василий – сам ищет опоры в василевсе, чего с ним раньше никогда не случалось. Паракимонен за всю свою службу при дворе всегда знал, что делать. Теперь его беспомощность перепугала Цимисхия.

Они сидели молча, вконец удрученные, ища спасительных путей: испытанный и грозный полководец и его незаменимый изощренный в интригах дипломат. Но спасительных путей не нашли.

– Испытай его золотом, – сказал Цимисхий. – Варвары падки на золото. Насыпь ему золота в вышину роста, пусть задохнется в нем, злодей.

Паракимонен печально покачал головой:

– Тот, кто надеется поработить ромейскую державу, не соблазнится видом золота. С завоеванием царства все золото будет его. Русские знают и богатства и великолепие Константинополя. Их торговцы, живавшие в нашей столице, бесчисленными рассказами возбудили жадность и корыстолюбие в своих сообщниках. Многие, в том числе и Свенельд, главный дружинник Святослава, хорошо знают богатства наши, обычаи наши и наш язык. Этот старик имеет ум лисы и силу медведя. Он главный советник по военным делам у молодого князя. Он был у нас много раз еще при отце Святослава – Игоре. Князь Святослав лишь чуть-чуть побогаче Свенельда, у которого своя такая же дружина. О василевс! Русских теперь не соблазнишь золотом. Они хотят морей, чтобы проникать во все уголки земли, торговых путей, чтобы обогащаться. Они спят и видят себя центром земли. Я прочитал эту их мечту на опаленном властью лице Святослава, во всей простоте этого самоуверенного властелина, поставившего на колени просвещеннейшее государство в мире… Нет, василевс, его не укротить золотом. Горе наше в этом.

Опять в тяжелое раздумье погрузились оба властителя и долго молчали. Наконец Цимисхий произнес запальчиво:

– Стыдно мне и глупо прибегать в беде к манёврам торговца – покупать врага или его задабривать. Раздадим-ка все сокровища страны своим воинам и военачальникам в залог победы и нагрянем на врага на виду у всей столицы. Оружие и храбрость решат все. Я не могу найти иного выхода.

Паракимонен вздохнул и горестно усмехнулся.

– В тот же самый миг, как только мы выйдем в одни ворота из столицы, мятежники Варды Склира войдут в нее в другие ворота. Они только того и ждут. А войска наши, состоящие в большей степени из корыстолюбивых наемников, привыкших к смене василевсов, найдут более удобным существовать при подачках новых властелинов, чем сражаться со Святославом. Этого хотят и печенеги, венгры и болгары и предоставят ему войска в неограниченном количестве в надежде на дележ добычи. Силы киевского князя неистощимы. Если даже он будет разбит, он не изменит своих решений. Недаром его сравнивают с барсом. Он не привык удовлетворяться малым. В нем отвага и ум Александра Македонского, Кира персидского, Ганнибала и Юлия Цезаря. Если бы ты, василевс, увидел его хоть раз, ты согласился бы со мною. Русские дерутся, как львы. Близость нашей столицы удваивает их силы и жажду подвига. О, они давно мечтают о ней. Видят ее во сне. А падение Царьграда даже предсказывают их волхвы.

Если мы не найдем сейчас правильного решения, то уже наше поколение будет свидетелем ужасного предсказания языческих волхвов. Только один неверный шаг, и я вижу просвещенную столицу объятую заревом пожаров и погибающую от грабежей и неурядиц, принесенных нашим врагом. Мы теряем почву под ногами. Мы крутимся над бездною, и над нашими головами висит смерть. Владыка, мы не можем и не должны сражаться со Святославом… Это было бы безумием… Поверь мне.

– И я не нахожу других решений, – согласился Цимисхий. – Но, может быть, тебе, паракимонен, попытаться все-таки иные пути найти? – прибавил он упавшим голосом.

И вдруг спохватился. Даже в минуту смертельной опасности в нем заговорила надменность василевса, которая не допускала доверительного тона в разговоре с подданными, и он произнес повелительно:

– Я приказываю найти эти решения, паракимонен. Я приказываю… Слышишь?

– Положение безвыходное. Но если приказываешь, божественный василевс…

Цимисхий свободно вздохнул. Он был рад такому ответу. Даже стал допытываться, на что же возлагал надежды Василий. Царь вполне надеялся на его лукавый, изворотливый, проницательный ум, на его хладнокровие, на его знание людей, на его решительность, на его способность к безграничным мучениям, безграничным испытаниям, если это помогает делу.