Князь Святослав

– Я считаю тебя, Иоанн, менее сильным, чем твой противник Святослав. А я привык в жизненной игре делать ставку наверняка…

– Мерзавец! – прервал его василевс, задыхаясь от гнева. – Вот я велю сейчас схватить тебя и привязать к спине осла… Тогда-то ты узнаешь, кто из нас сильней.

Калокир спокойно улыбнулся. Эта улыбка лишила царя величия. Он спрыгнул с кресла и приблизился вплотную к Калокиру. И, подняв два пальца на уровень его глаз, он ядовито зашипел:

– Нет! Я тебе придумаю смерть пострашнее. Я ослеплю тебя, всенародно, перед всеми, как ослепляют презренных преступников. И всю родню твою изувечим: у кого отрубим руку, у кого стопу, кого превратим в обрубок тела, не способного двигаться (Калокир слышал его прерывистое дыхание). Значит, умрут глаза твои. Не видеть больше! Все превратится в ночь, все исчезнет во тьме перед тобой. Ничто не будет жить, ни двигаться, ни сиять, ни блистать, ни лучиться. Скроются перед тобой небеса, солнце, земля, море, горизонты. Не подивишься виду очаровательных аристократок, великолепию садов, храмов, памятников, дворцов… «Убей меня, убей на месте!» – будешь ты молить меня… «Не рожденный от крови василевсов, я не мечтал вытеснить тебя… Я не гожусь быть василевсом…» – «Уберите его в свою собачью конуру», – скажу я, и тебя бросят в темное смрадное подземелье на смертные муки.

Цимисхий сел в кресло и принял величественную позу. Калокир сказал так же спокойно:

– Не пугай много пуганного, дружище. Если ты силен оружием и храбростью, то я сильнее тебя умом, которым прославился еще мой отец. Я слишком знаю тебя, чтобы без гарантий и безоружным прибыть в твое логово. Когда я собирался к тебе, мы сговорились со Святославом, что, если я не вернусь сегодня же в стан, он обложит со всех сторон столицу, возьмет ее штурмом, и тогда тебя и всех твоих сановников ждет точно такая же жизнь, которую ты приготовил мне. Уразумел?

Иоанн Цимисхий изменился в лице и склонился головой к коленам. В таком растерянном состоянии Калокир видел этого надменного и бесстрашного полководца первый раз. Воспользовавшись этим, Калокир решил его доконать:

– Кроме того, я дал слово, дружеское слово, а со Святославом нас связывает братская клятва, рассказать ему дословно все, что нами здесь произнесено, и тогда…

Цимисхий сделал жест отчаяния, как бы защищая лицо от удара. В нем, наконец, первый раз человек победил василевса. Калокир обождал, чтобы насладиться своей победой, и продолжал тихо, но внушительно:

– И тогда ты потеряешь всякое доверие и уважение князя, который, являясь подлинным витязем, даже врагов своих обманывать считает за бесчестие, – произнес он тем же тоном, которым он говорил с Цимисхием, когда они были друзьями. – Идя на своего неприятеля, князь всегда предупреждает: «Иду на вас!» Это – верх благородства, которого я никогда не встречал ни у одного нашего полководца, а тем более у «божественных» василевсов, погрязших в бессовестности и подвохах. Зато, если в ответ на свое искреннее предложение князь получает затаенную злобу и обман – не жди от него ни милосердия, ни пощады. Обманщиков он истребляет, как комаров и мух. Я постиг его душу.

Цимисхий тяжело вздохнул и помолчал… Потом произнес шепотом:

– Ты заверял меня в дружбе и готов был вместе со мной выносить благодетельные реформы, вдруг стал послом врага. Это как-то неправдоподобно… В это трудно поверить. Это – непостижимо!

– В истории почти все кажется нам неправдоподобным и непостижимым. Трудно вообразить, чтобы на протяжении десяти последних лет трон вырывался одним у другого четыре раза подряд. Причем один раз его вырвала жена у мужа; второй раз старик вырвал его у царицы; третий раз вырвал ты из рук своего василевса и дяди по крови – двойное преступление… Допускаю, что скоро кто-нибудь и у тебя трон вырвет. И даже, думаю, очень скоро. Ты так же стал лжив и коварен, как и твои предшественники, над которыми ты надсмехался. Вспомни, как мне говорил, когда не был василевсом, что наша привычка причислять излюбленных героев и василевсов к сонму богов достойна только смеха. Особенно презирал ты фразу: «Воля монарха имеет силу закона». Сейчас ты при каждом случае твердишь эту фразу подданным. Прошла без году неделя, а ты стал уже выше закона.

– Лживость и коварство неизбежны у всякого правителя, принужденного постоянно отстаивать удачно захваченную власть от всякого рода опасностей и покушений.

– Я не узнаю тебя, Иоанн! У тебя было уважение к разуму, стремление найти причину событий, отвержение слепой веры, основанной на авторитете. Все забыто: борьба с суевериями, с демонами.

Цимисхий наклонил голову и молчал.

– Для сверхъестественного нет в природе места. И если мы не добираемся до причины, это не значит, что ее нет.

– Эллинство, это эллинство, – прошептал Цимисхий. – А что оно такое?.. То же еретичество.

Калокир всплеснул руками: