Княжна Тата

Тмъ, съ большимъ удовольствіемъ возвращался онъ посл каждой такой "побывки у своихъ" подъ любезныя ему сни стараго дома Большихъ Дворовъ. Тутъ только, въ этихъ высокихъ, обширныхъ покояхъ, съ ихъ закоптлыми расписными плафонами, картинами въ почернлыхъ рамахъ и выцвтшими, когда-то цнными коврами, чувствовалъ онъ себя дома, Александръ Андреевичъ дорожилъ всми этими остатками минувшаго, которые удалось ему сохранить здсь нетронутыми среди повсемстнаго разгрома, внесеннаго новымъ временемъ на Руси въ строй ея стародавняго дворянскаго житья. Въ большихъ Дворахъ этотъ навки исчезнувшій барскій міръ будто снова воскресалъ предъ вами. Изстари заведенные порядки жизни блюлись здсь какъ святыня. Т же старые дворовые слуги, въ блыхъ галстукахъ, съ угрюмою почтительностью на лицахъ, безшумно ступая по вылощеннымъ какъ зеркало паркетамъ, таинственно вводили постителя въ пріемные "аппартаменты"; съ тою же роскошью стараго массивнаго серебра и свжаго столоваго блья неизмнно сервировались завтраки, обды и ужины, сидла-ли за ними въ праздникъ толпа съхавшихся сосдей, или

"кушали" въ будній день одн лишь княгиня съ княжной. Подобранный шестерикъ все также стоялъ на конюшн на случай "параднаго вызда"; съ наступленіемъ темныхъ ночей зажигались, какъ въ старину, кенкеты

на всемъ протяженіи комнатъ, отдлявшихъ внутренніе покои хозяевъ отъ большой гостиной, съ балкономъ и видомъ на рку, въ которой собирались он со Скавронцевымъ по вечерамъ… Эти вечера втроемъ Скавронцевъ называлъ своимъ "бенефисомъ". Соснувъ часика полтора посл обда, онъ являлся часу въ восьмомъ бодрый и веселый, въ эту ярко освщенную гостиную съ ея мягкими и глубокими креслами, врытыми темнымъ трипомъ, въ которыхъ такъ покойно сидлось ему, такъ вкусно пился чай, налитый рукой Тата, такъ удобно было пробгать листы свжеполученныхъ газетъ, или читать вслухъ своимъ собесдницамъ какую-нибудь новую повсть, дйствующими лицами которой были "порядочные люди". Произведеніи съ иными героями Александръ Андреевичъ не признавалъ и, не дочтя въ нихъ иной разъ и двухъ страницъ, швырялъ съ мста журналъ на ближайшій столъ:- "не могу, такъ и разитъ кутейникомъ", отвчалъ онъ обыкновенно при этомъ княжн, выражавшей желаніе узнать: "какой тутъ однако сюжетъ"?… Маленькая старая княгиня въ это время нашивала молча кресты изъ галуна на свои старыя юпки, передлывала ихъ на ризы отцу Ефиму, ихъ сельскому священнику, и вздыхала отъ времени до времени не то отъ душевнаго смиренія, не то отъ нсколько обремененнаго съ обда желудка. Тата, за большимъ круглымъ столомъ, освщеннымъ четырьмя свчами подъ общимъ большимъ зеленымъ абажуромъ, рисовала акварелью цвты на большихъ листахъ шероховатой бумаги (рисовала она отлично,) съ букета, погруженнаго въ тутъ же стоявшую японскую вазу. Когда что-либо изъ читаемаго Скавронцевымъ начинало интересовать ее, она, не выпуская кисти изъ руки, отрывала голову отъ работы и медленно поворачивала ее въ его сторону, потомъ также медленно и неслышно опускалась въ спинку своего кресла и, съ упавшею на складки платья рукой, полузакрывъ глаза, слушала недвижно, безмолвно и внимательно. Это всегда очень льстило Скавронцеву и подстрекало его; голосъ его старался находить, и находилъ зачастую, надлежащіе звуки для передачи нжности, страсти, всего, что въ этихъ лежавшихъ передъ нимъ страницахъ могло, по его мннію, вызывать сочувствіе и одобреніе двушки… Но она слушала, — и только. То, что изъ этихъ страницъ могло и въ самомъ дл отвчать тайнымъ голосамъ ея души, что могло вызывать въ ней новую жажду жизни или подымать горечь ядовитыхъ воспоминаній, не находило у нея вншняго выраженія. "Отлично схвачено, не правда-ли, отлично?" вскликнетъ бывало прерывая себя Скавронцевъ, отдаваясь увлеченію иною талантливою сценой, удачно подмченною и переданною чертой интереснаго характера… "Дда", чуть процдитъ Тата, или даже того не скажетъ: поведетъ разв чуть-чуть головой, или улыбнется загадочною улыбкой. Скавронцевъ пробовалъ было вначал вызывать ее на сужденіе, на споръ, но весьма скоро отказался отъ этого. Онъ понялъ, что ей говорить не хотлось, а что не хотлось ей говорить потому, что она была горда и бережно хранила отъ самыхъ близкихъ ей людей заповдные помыслы свои, чувства и впечатлнія. "А тутъ о чемъ-нибудь

подходящемъ въ роман заговоришь, такъ невольно вырвется иной разъ, въ душу себ заглянуть дашь: она и молчитъ, — понятно!" объяснялъ себ очень толково Александръ Андреевичъ.

Изъ пространныхъ исповдей, которыми каждый разъ награждала его маленькая княгиня. когда они оставались вдвоемъ, онъ зналъ въ подробности всю прошлую петербургскую эпопею Тата и скорблъ о ея недочетахъ, если и не такъ слезливо, то конечно не мене искренно, чмъ ея мать. Со своимъ былымъ петербургскимъ опытомъ старый гвардеецъ понималъ, что длу помочь трудно, что Тата "отъ фронта отбилась", что "еще, еще, да и въ бракъ,

пожалуй, совсмъ ее отмтятъ"…