Княжна Тата

— Mais c'est tout ce que j'adore, ma ch`ere, такъ и вспрыгнула на эти слова маленькая графиня:- дымъ, трескъ et tout le tremblement; для меня только это и жизнь… Tenez, видите эту скверную, черную, старую дачу (они прозжали мимо Новой Деревни,) avec son air de vieille sorci`ere dans le genre de ma tanteСофья Сергевна? Ябы ее сейчасъ подожгла съ четырехъ сторонъ, чтобы посмотрть, какъ наши герои (она кивнула на сидвшихъ противъ нихъ молодыхъ людей,) станутъ скакать въ пламя l'un apr`es l'autre и вытащатъ оттуда толстую, претолстую прачку, — mon suisse едоръ a une belle dans ces proportions… Аваловъ, la прачка, que vous aurez sauv'ee des flammes, jugera n'ecessaire par reconnaissance de vous offrir les siennes. Que lui r'epondrez vous, fleur d'innocence?

— Я ее кину тутъ же тушить себя въ Малую Невку! отвтилъ съ какою-то забавною досадой молодой человкъ.

Lizzy покатилась такъ сообщительно, что такимъ же смхомъ отвтили ей и ея спутники, хотя никому ихъ нихъ троихъ далеко весело не было… Довольна была она одна: "Tata l'a aplati avec son Чацкій", думала съ торжествомъ Lizzy про Бахтеярова, — "онъ этого ей ни, ни, ни, не проститъ никогда!" И, успокоенная съ этой стороны, она затрещала съ радости пуще прежняго, увлекая всхъ ихъ невольно въ сверкающій водоворотъ своей искристой, своеобразной, никого не щадившей и ни предъ чмъ не останавливавшейся болтовни, "Хивинецъ" ей вторилъ съ лихорадочною злостью въ голос, съ тою безпощадною, "убивающею человка однимъ словомъ* мткостью эпиграммы, въ недостатк которой упрекалъ блаженной памяти Печоринъ своего злополучнаго соперника Грушницкаго. Тата испытывала какое-то жуткое чувство отъ этой жгучей страстности злословія, возбудительницею и конечною цлью которой была она, она это знала; какое-то смутное чувство страха охватывало ее предъ этимъ "нажитымъ ею себ навки врагомъ", который… который, быть можетъ, никогда еще такъ, какъ въ эту самую минуту, когда онъ былъ такъ золъ, а она такъ виновата предъ нимъ, не занималъ, не волновалъ ея воображенія, ея сердца… Но она настойчиво повторяла себ внутренно, что ей "надо было такъ поступить", надо было "отрзать разъ навсегда съ нимъ",

что она этимъ дала теперь совершенно ясно понять Авалову, что она принесла ему въ жертву Бахтеярова, и что онъ слдовательно…

Это слдовательно — она его ожидала въ этотъ же вечеръ, сейчасъ, вотъ когда они вернутся къ Тепловымъ; она его, казалось ей, читала заране въ горячемъ, благодарномъ выраженіи жадно вперившихся въ нее теперь глазъ юнаго офицера (они скакали опять въ это время на обратномъ пути по Набережной, и свтъ фонарей снова освщалъ его свжее миловидное лицо). "Онъ ждетъ не дождется минуты сказать мн все, что надо", объясняла себ наша княжна. И она съ кокетливою стыдливостью опускала отъ времени до времени вки, какъ бы робя предъ этими его слишкомъ жгучими для ея душевнаго спокойствія взглядами…

У Тепловыхъ ждалъ ихъ одинъ изъ тхъ petits soupers fins, заказывать которые былъ большой мастеръ хозяинъ дома, "Дини". Онъ вернулся нарочно къ нему изъ клуба, куда отправился посл обда съ Pitou и откуда притащилъ съ собою теперь еще съ полдюжины пріятелей. Гамъ и смхъ загремли съ перваго же блюда. Тата, сидвшая рядомъ съ Аваловымъ, повела подъ общій говоръ рчь въ желанному объясненію:

— Вы разгулялись наконецъ? спросила она его, улыбаясь, своимъ льнущимъ голосомъ.

— Ахъ, княжна, отвчалъ онъ, понявъ и вздыхая, — какія тучи вы не въ состояніи разогнать, пока вы тутъ!

— Et il y eu a dans votre ciel? продолжала она шутливо, — много?

Онъ еще разъ вздохнулъ.

— Одна пока, но ужасная!…

— Не съ востока, надюсь? сказала она, напирая и обернувшись въ нему.

Онъ опять понялъ, и молодыя черты его освтились небольшою радостью:

— Нтъ, нтъ, благодаря вамъ, эта, кажется, уйдетъ теперь опять туда, откуда пришла, и не вернется… Нтъ, другое…

Онъ не докончилъ.

— Что же такое? У нея слегка забилось сердце…

— Совсмъ въ противоположную сторону гонятъ, сказалъ онъ, взглянувъ на нее, и весь поблднлъ даже.

У Тата дрогнули брови:

— Кто? куда? могла только выговорить она.

— Maman… Меня посылаютъ помощникомъ военнаго агента въ Парижъ, — заговорилъ вдругъ торопливо, съ ребяческимъ гнвомъ въ голос Аваловъ; — я ничего, ничего не зналъ, за мною вдругъ послали, и объявляютъ… Это maman, ничего мн не сказавъ, устроила en haut lieu… Она, вы знаете, всю зиму провозилась со своею bronchite, и теперь и Боткинъ, и Эйхвальдъ, и вс они говорятъ, что ей надо непремнно перемнить воздухъ, за границу. А у нея sa cousine, іа comtesse de Brahe, qui a une propri'et'e en Touraine, первый ея другъ, и она очень приглашаетъ maman пріхать въ ней туда на цлый годъ… И вотъ, чтобъ имть меня подъ рукой, она вздумала устроить мн это мсто въ Париж, когда… когда мн такъ хорошо въ Петербург, когда тутъ вы!… говорилъ онъ чуть не плача.