Княжна Тата

Занятія по Красному Кресту, "пики" съ баронессой Этингенъ, тревожные интересы войны, въ продолженіе цлыхъ шести мсяцевъ поглощали внутреннюю жизнь княжны. Сознаніе своей полезности очень подымало ее въ собственныхъ глазахъ, а главное ей при этомъ некогда было думать о себ, думать свою обычную, невеселую личную думу. Это было для нея хорошее, но, въ сожалнію, недостаточно продолжительное время. Ея филантропическая дятельность изъ первоначально горячечной естественнымъ теченіемъ вещей должна была постепенно перейти въ хроническую, а всякое хроническое состояніе приводитъ людей по большей части въ равнодушному подъ конецъ отношенію къ нему. Устроенная нашею княжной мастерская шла теперь какъ заведенное колесо часовъ, не требуя никакихъ новыхъ спеціальныхъ придумываній и соображеній; баронесса Этингенъ, вздумавшая было, въ свою очередь, устроить нчто подобное въ своемъ город, подъ названіемъ "артели добровольныхъ труженицъ на пользу русскихъ воиновъ", сочла нужнымъ тутъ же закрыть ее, такъ какъ Тата успла цпко удержать кругомъ себя вс аристократическія женскія руки узда, и властолюбивой предводительницѣ оставались на долю одн городскія мщанки и мелкія чиновницы, "возиться" съ которыми, по ея мннію, "не стоило труда". Вслдствіе этого вышелъ, однажды такой случай, что у баронессы не хватило табачныхъ кисетовъ для цлой партіи "слабосильныхъ" ея госпиталя, которыхъ эвакуировали черезъ сутки въ другую мстность, и она, не желая отпустить ихъ отъ себя безъ этого, ршилась обратиться съ письмомъ въ Тата, прося ее "дать взаймы" на нсколько дней нужное ей количество "de sacs `a tabac pour mes pauvres h'eros". Княжна на другой же день, въ сопровожденіи Скавронцева, пріхала въ городской госпиталь, застала тамъ свою конкуррентку, отнеслась къ ней съ самою изысканною любезностію и, при всемъ персонал бывшихъ тутъ сестеръ и фельдшеровъ, смиренно, съ опущенными глазами, испросивъ у нея на это предварительно дозволеніе, раздала раненымъ отъ себя въ даръ по великолпному кисету съ цлымъ фунтомъ мстнаго табаку и новою трубкой въ каждомъ изъ нихъ, посл чего, все тмъ же смиреннымъ голосомъ и глубоко вздохнувъ, поблагодарила баронессу за дарованный ей, Тата, "единственный" случай послужить

ея, баронессы, "героямъ", и поклонившись тутъ же вышла, не давъ той времени придумать ни единой колкости ей въ отвтъ…

Посл такой ршительной побды исчезалъ уже всякій интересъ борьбы, составляющій такой важный ингредіентъ въ каждой человческой дятельности. Тата стала затмъ окончательно остывать и утомляться…

Осень шла уже на исходъ, но дни стояли прелестные; что-то мягкое, разнженное, любовное струилось въ воздух, лилось съ кротко-улыбавшихся небесъ. Пожелтвшіе листья лниво, какъ бы нехотя, опадали съ древесныхъ втвей, еще блаженно трепетавшихъ подъ послднимъ тепломъ удалявшагося солнца… Тата, отбывъ, какъ выражалась она, свои "служебныя дла" до обда, любила проводить остававшіеся ей свободными часы до вечерняго чая на широкомъ, крытомъ балкон своего покоя въ нижнемъ этаж дома. Балконъ этотъ, обращенный на западъ и обвитый до крыши густою листвой дикаго виноградника, весь горлъ въ эти часы въ багряномъ свт заката…

Въ одинъ изъ такихъ теплыхъ осеннихъ вечеровъ Скавронцевъ, съ кипой только что полученныхъ изъ города газетъ въ рук, проходилъ черезъ садъ мимо этого балкона, по пути изъ своего отдльнаго флигеля, въ большой домъ къ княгин.

На шумъ его шаговъ Тата, лежавшая растянувшись во всю длину свою въ откидномъ кресл у самой балюстрады, приподняла голову и выпрямила станъ.

— Александръ Андреевичъ?…

Онъ остановился.

— А, вотъ вы!… И, предупреждая ея вопросъ:- хорошія извстія сегодня, сказалъ онъ радостно улыбаясь, — славное дло подъ… И опять этотъ Бахтеяровъ. Настоящій генералъ виденъ въ этомъ молодомъ человк!…

Какая-то искра блеснула въ глазахъ княжны:

— Дайте пожалуста. Она протянула руку въ газетамъ.

Имя Бахтеярова выдвинулось съ самаго начала военныхъ дйствій. Съ какимъ-то страннымъ чувствомъ тоски, досады и невольной, глубоко-затаенной нжности читала это имя Тата, слушала о немъ толки. Этотъ дважды отверженный страстный поклонникъ ея становился знаменитостью; будущности его, "если только не убьютъ его на этой глупой войн", говорила она себ, и границъ ужь не видать, — и тутъ же, какъ бы смиряясь предъ невозвратнымъ, повторяла мысленно: "онъ меня ненавидитъ теперь, онъ мн не проститъ никогда…"

Она взяла изъ рукъ Скавронцева нумеръ газеты и, перекинувъ листъ черезъ перила, принялась читать телеграмму, сообщавшую о значительномъ успх предводимаго генераломъ Бахтеяровымъ отряда, успвшаго оттснить вчетверо сильнйшаго непріятеля и прочно утвердиться въ отбитомъ у него болгарскомъ город. Блестящее это дло свидтельствовало подробностями своими столько же о неуклонной храбрости, сколько о находчивости и боевыхъ способностяхъ молодаго военачальника.