Княжна Тата

Она начала съ того, что сама заиграла съ нимъ въ сдержанное чувство. Она перестала дразнить его въ спорахъ, не прерывала его рчей насмшливыми замчаніями, какъ въ недавнее время, давала ему договариваться и слушала его внимательно, съ полуопущенными глазами, вскидывая ихъ на него, когда вырывалось у него иной разъ горячее, хорошее слово, и тотчасъ же поникая ими какъ бы для того, чтобы не слишкомъ явно показать ему свое сочувствіе. Какой-то ему одному замтный оттнокъ робости слышался теперь въ ея голос, когда говорила она съ нимъ. Когда случалось ему при ней завести рчь съ ея матерью о длахъ имнія, о хозяйскихъ разчетахъ, всегда прежде интересовавшихъ ее, на лиц ея теперь изображались затаенное нетерпніе и досада. Скавронцевъ видлъ это и спшилъ тутъ же перейти на тему какого-нибудь только что прочитаннаго имъ въ газет интереснаго факта, или заговорить объ Анн Карениной. Тата чуть-чуть взглядывала на него тогда и улыбалась улыбкой, въ которой онъ ясно читалъ благодарность ему за то, что ему вздумалось наконецъ перестать говорить о скучныхъ вещахъ и заняться ею. Эта нмая благодарность ему за малйшій его знакъ вниманія къ ней, которое, бывало, принималось ею какъ нчто совершенно естественное и ей должное, какъ бы невольно вырывалась у нея теперь при всякомъ случа. Скавронцевъ издавна имлъ привычку приносить ей къ вечернему чаю букетъ изъ сада или оранжереи, съ котораго рисовала она свои цвты: принесетъ, бывало, поставитъ въ вазу, она и не замтитъ, не взглянетъ иной разъ даже. Теперь она его ждала съ этимъ букетомъ, молча принимала его изъ рукъ Скавронцева, улыбаясь ему все также, одними глазами, бережно и долго укладывала букетъ въ воду и, выбравъ изъ него цвтокъ, втыкала его въ волосы или прикладывала къ груди. "Хорошо такъ?" спроситъ она только иной разъ, какъ бы во мгновенномъ порыв, вся обернувшись къ нему, и тутъ же нахмурится и примолкнетъ, наклоняя голову надъ своимъ рисункомъ, будто въ досад на себя за этотъ порывъ. Она словно ничмъ инымъ не занята была, какъ мыслью о немъ, и будто страшно боялась вмст съ тмъ, чтобъ онъ этого не замтилъ…

Недоумло, но съ сильно бившимся каждый разъ сердцемъ относился Скавронцевъ къ этимъ продлкамъ. Онъ не былъ ни фатомъ, ни новичкомъ; но эта женская игра переносила его невольно въ кипень отжитой молодости, воскрешала въ въ немъ весь былой задоръ воображенія и страсти… "Надуваетъ, тшится!" уврялъ онъ себя каждый день при каждомъ новомъ случа и злился, и краснлъ, сознавая внутренно, что "это" составляло для него уже блаженство. Его такъ и подмывало объясниться съ нею, "вывести дло на чистоту", но ему для этого, во-первыхъ, не представлялось никакого случая, — Тата умудрялась теперь такъ, чтобы никогда не бывать вдвоемъ съ нимъ; она даже подъ предлогомъ усталости отказалась на извстное время отъ верховыхъ прогулокъ, которыя очень любила и въ которыхъ онъ сопутствовалъ ей обыкновенно, — а кром того, съ чего бы онъ началъ, о чемъ сталъ спрашивать? Да и отвтъ ея разв не могъ онъ предвидть заране? "Я не понимаю, о чемъ вы говорите"… Онъ такъ бы и остался тогда "дуракъ-дуракомъ…"

Какъ-то разъ, за чаемъ, маленькая княгиня-мать заговорила объ одной "большой фаворитк" ея, прелестной женщин, которую вс въ Петербург звали уменьшительнымъ именемъ Зизина, и отзывалась съ восторгомъ о ея любезности, неотразимыхъ черныхъ глазахъ и остроуміи.

— Я люблю особенно въ ней, сказала къ этому Тата нсколько язвительно, — простодушіе и откровенность ея кокетства: для нея не существуетъ ни старыхъ, ни молодыхъ, ни глупыхъ, ни умныхъ, ни безобразныхъ, ни красивыхъ, — существуютъ только неухаживающіе за нею и ухаживающіе. На первыхъ она смотритъ съ глубокимъ презрніемъ; съ послдними кокетничаетъ равно со всми, sans vergogne ni nuances.

— И прекрасно! вскликнула княгиня, — elle s'amuse et ne fait aucun mal.

— Ей-то весело, пожалуй, а вотъ имъ каково? вмшался въ разговоръ Скавронцевъ.

Княгиня засмялась:

— Что вамъ, мужчинамъ, когда-нибудь длается!..

— Я этой барыни не знаю, а знаю другихъ, сказалъ онъ, подчеркивая свои слова, — он свои средства очарованія готовы примривать на первомъ попавшемся имъ подъ руку человк такъ же просто, какъ, вотъ, модистки ваши примриваютъ чепцы на картонномъ болван. Годится, чепецъ идетъ, куда ему дйствительно слдуетъ, а ненужную боле картонную голову подъ столъ. Только тутъ разница: отъ такой примрки иная человческая голова и совсмъ разлетться готова.

— Вдь нашелъ же сравненіе! замтила княгиня, покачивая со смхомъ головой.

Тата, налившая въ это время чай въ его стаканъ, быстро подняла голову и, опустивъ чайникъ, обернулась на Скавронцева:

— И вы знаете такихъ женщинъ, Александръ Андреевичъ? спросила она какъ бы задрожавшимъ голосомъ.

— Знавалъ, Наталья Васильевна, знавалъ, отвтилъ онъ тономъ шутки, развязность котораго не была однако въ состояніи затаить отъ чуткаго слуха двушки прорывавшуюся изъ-подъ него ноту глубокаго внутренняго смущенія.