Княжна Тата

Онъ вернулся черезъ четыре года, въ полковничьихъ эполетахъ и съ блестящею военною репутаціей, пріобртенною имъ въ Хивинскомъ поход. Въ продолженіе двухъ недль его разрывали по петербургскимъ гостинымъ. Свтскія кокодетки чуть не дрались изъ-за него, поили и кормили его обдами и ужинами и находили, что онъ, какъ дв капли воды, напоминаетъ графа Андраши, "mais en jeune et en beau"… Тата нечаянно, на какомъ-то вечер, увидала его и его черные пронзительные глаза подъ боромъ кудрявыхъ волосъ, въ упоръ устремленные на нее. Она чуть-чуть дрогнула и, озаренная горячимъ блескомъ ихъ, невольно опустила рсницы. Она все прочла въ этомъ взгляд: онъ вернулся тмъ же, она не сомнвалась въ этомъ. На мгновеніе сперлось у нея дыханіе, и сердце учащенно забилось: она чувствовала себя безконечно любимою этимъ человкомъ, и ея собственное чувство, какъ птица изъ клтки, рвалося ему на встрчу. Оно захватывало ее теперь, это чувство. Ея заискрившіеся глаза, полные отвта, готовы были подняться на него… "J'ai l'honneur de vous saluer, princesse", раздался въ эту минуту чей-то голосъ. Предъ нею стоялъ съ поклономъ и восхищенною улыбкой молоденькій графъ Аваловъ, одинъ изъ богатйшихъ жениховъ въ Россіи. Онъ съ самаго начала этой зимы ухаживалъ за нею, и опытная уже Тата влюбляла его въ себя съ каждымъ днемъ все сильне. Дло, повидимому, совсмъ налаживалось. Мать и братъ княжны ходили съ сіяющими лицами и чуть не цловали ей руки. Препятствія предвидлись со стороны матери Авалова, которая говорила громко, что сынъ ея еще слишкомъ молодъ, чтобы думать о женитьб. (Можайскіе знали, что она желала женить его черезъ нсколько времени на дочери одной своей двоюродной сестры, которой въ эту минуту едва минуло шестнадцать лтъ.) Но препятствіе это не было неодолимо: Аваловъ былъ совершеннолтній и состояніе было все его: онъ могъ совершенно обойтись безъ согласія матери. Надо было только довести его до той степени влюбленности, когда человкъ уже не видитъ, не признаетъ ничего, кром любимой женщины, кром ея воли.

И вотъ, въ это самое время, когда для княжны Тата чуть уже не загорались внчальные огни (свтскіе встовщики говорили о ея помолвк какъ о дл ршенномъ), — опять, опять этотъ Бахтеяровъ, отверженный ею, со своими огненными глазами "et son air plus sauvage que jamais", Бахтеяровъ, теперь герой дня, изъ-за котораго на дняхъ, разсказывали ей, у Nadine Краснохолмской чуть не вцпилась въ шиньонъ Sandrine Беренбергъ маленькая графиня Ваханская. И онъ все тотъ же, все также страстно любитъ ее, а она… Но нтъ, нтъ, неужели дастъ она себ волю, позволитъ себ "увлечься романическимъ чувствомъ"?

Ей скоро представился случай "покончить съ этимъ".

Однажды за интимнымъ обдомъ у L'eonie Тепловой (это была одна изъ современницъ ея по дебютамъ въ свт, давно впрочемъ успвшая опередить ее по части матримоніальной карьеры, такъ какъ третій уже годъ состояла замужемъ за своимъ богатымъ и пьяненькимъ "Дини",) кто-то предложилъ хать вечеромъ на тройкахъ. Предложеніе было принято съ восторгомъ. Маленькая и вездсущая графиня Баханская вскочила съ мста и забарабанила ножомъ по тарелк.

— Attention, mes gaillardes! крикнула она на всю столовую:

Вс обернулись со смхомъ въ ея сторону. Ея "откровенная" (во всякомъ другомъ кругу ее бы назвали циническою,) рчь очень цнилась въ мір нашихъ кокодетокъ.

— Насъ здсь сколько? начала она: quatre femmes et trois hommes? Nombre impur!

— Impair, счелъ нужнымъ поправить Анатоль Можайскій, одинъ изъ троихъ мужчинъ.

— Je dis impur, sacr'ee bombe! И она ударила ножомъ уже такъ, что тарелка раскололась на куски;- la puret'e veut que chacune ait son chacun… pour le moins! прибавила она съ жестомъ Schneider, оттягивая пальцемъ вку праваго глаза и прижмуриваясь другимъ.

— Approuv'e крикнулъ подъ общій хохотъ хозяинъ дома Дини, наполовину уже готовый.

— Pitou, обратилась черезъ столъ маленькая графиня къ своему, такому же маленькому, съ китайскимъ лицомъ, супругу, — vous allez vous flanquer dans un tape — quelque chose, et vous nous amenerez, Бахтеяровъ et Аваловъ.

Она сла и ущипнула за локоть сидвшую подл нея Тата.

— Ты становишься совершенно невозможною, Lizzy, сказала ей недовольнымъ голосомъ княжна.

— Vous n'^etes qu'une b'egueule, ma ch`ere! C'est tr`es chien ce que je viens de dire, dites donc vous autres, отвтила та, обгая кругомъ глазами и самымъ искреннимъ образомъ удивляясь, что кто-нибудь могъ находить неприличнымъ ея чистйшій жаргонъ парижскаго демимонда.

Кром Тата никто и не нашелъ его неприличнымъ: у Lizzy Ваханской было полтораста тысячъ дохода и лучшій поваръ во всемъ Петербург.

Изъ-за стола поднялись часу въ девятомъ. Въ одиннадцатомъ явились Бахтеяровъ, Аваловъ и товарищъ его, кавалергардъ Пронскій, которыхъ Pitou нашелъ въ Яхтъ-клуб. Самъ онъ остался тамъ играть въ quindici съ Гадивоновымъ, Половецкимъ и Зубатовымъ, а молодыхъ людей послалъ къ Тепловымъ и наказалъ имъ нанять и привести туда дв тройки.