Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

Молодые бездельники из знатных домов, узнав, что певичка Ланьшэн вернулась в свое заведение, бросились к ней со всех ног. Они заполнили залу, а многие толпились у дверей. Ланьшэн непрестанно кого-то встречала или провожала. Некоторые из гостей, убедившись в правдивости слухов о ее возвращении, тут же покидали заведение. Другие, более настырные, ждали встречи с самой певичкой и удалялись, лишь поговорив с ней. Однако среди гостей были более упрямые и весьма своевольные особы, кто ни за что не хотел уходить. Его упрашивали, уговаривали, а он будто прилип к полу. Певичке были не по душе подобные домогательства, однако она опасалась, что ее влиятельные клиенты на нее осерчают, и старалась держаться с ними поласковей и обходительней. Сохраняя на лице любезную улыбку, она в то же время осторожно выпроваживала их, настойчиво подталкивая к дверям. Орхидея была полностью поглощена своей любовью к Вэю, а потому все эти докучливые посетители были для нее все равно, что гвоздь в глазу. Итак, наша певичка имела в душе самые добрые чувства к своему возлюбленному, нисколько не догадываясь, что перед ней сущий волк с хищным нутром.

Ну, а сейчас мы на какое-то время вернемся к Цзянам, которые, выудив у Вэя пятьсот лянов серебра, купили еще одну «сестричку» из Сюаньфу, лет этак шестнадцати от роду, необычайно прелестную и даже более красивую, чем сама Орхидея. Хозяйка этого заведения и угуй-«черепаха»[83] по имени Цзян, проведав о том, что Вэй находится у певички Ланьшэн, решили пригласить его к себе на пирушку. Вэй Цзиньчжун с удовольствием принял приглашение и предложил Орхидее пойти вместе с ним, однако певичка решительно отказалась. Дама весьма строптивая и избалованная, она хорошо знала цену своим прелестям. За этот отказ Вэй на нее сильно обиделся.

Недовольный, он отправился в гости один. Цзяны встретили его с необыкновенным радушием, но при этом проявляли изрядную осторожность в беседе. Чтобы угодить гостю, хозяйка заведения позвала новенькую «сестричку», которая тотчас стала потчевать гостя вином. Девица и впрямь была необычайно хороша.

Она прелестна и грациозна:Нежные формы, легкость движений.Алые губки с тонким изгибом.Звук с них сорвется —

Все вокруг встрепенутся.Тело будто из яшмы прекрасной,Овеянной ароматом нежнейшим.Чистый и тонкий,Разливается он и плывет.Ее черные брови напоминаютЛинии гор на прекрасной картине.Из очей струятся волны

Осенних вод, что чувства разносят.Пальчиком тонким она теребитСтруны цитры-пипа.Кажется, что сама Чжаоцзюнь[84]Вернулась с дальних застав.Ее лотос златой ступает едва

По пыли древа сандала,Как будто красавица Сиши[85]Здесь встречает весну.Дева похожа на фею-ткачиху[86].Что живет в заоблачных высях.

В сердце любого мужчиныОна знак благовесты рождает.

Как известно, Вэй Цзиньчжун имел нрав весьма похотливый. Этот мастер «уженья женских сердец» не знал, что есть порядочность и что такое верность. Красавица певичка тотчас вскружила ему голову.

— Как зовут эту сестричку? — поинтересовался он у стоявшего подле угуя-черепахи.

— Она появилась у нас лишь недавно, поэтому имени ей мы дать еще не успели[87], — объяснил угуй. — Может, господин придумает ей имя сам?

— Я грамоте хотя и не обучен, однако в именах немного разбираюсь, — Вэй запрокинул голову и посмотрел на луну, которая недавно появилась в небе на востоке. — Окрестные виды рождают в душе самые красивые чувства. Назовем ее Лунной Феей!

— Превосходно! — воскликнул угуй. — Благодарствую за то, что вы подарили ей имя!

Цзиньчжун, казалось, совсем ошалел от страсти к молоденькой певичке. Он облапил Лунную Фею и, усадив к себе на колени, стал потчевать ее вином, не забывая, понятно, и о себе.

— Господин Вэй, — обратился к гостю угуй-черепаха. — Если эта девица пришлась вам по душе, нынешнюю ночь она может провести с вами.