Книга двух путей

– По идее, тест должен рассказать, есть ли у тебя склонность типа к брюшным заболеваниям, повышенному холестерину, к болезни Альцгеймера… или к ожирению, – объясняет Мерит. – Я просто подумала, что было бы круто узнать, почему я такая, какая есть.

Девочка, совершенно непохожая на своих родителей, пытается найти свое место в жизни. Я встречаю взгляд Брайана поверх головы Мерит.

– Итак? – произносит Брайан. – Настало время открыть карты?

Мерит разрывает конверт:

– На первой странице просто родословная. И я уже знаю, что во мне течет ирландская кровь и…

– Девяносто восемь процентов? – Брайан смотрит на секторную диаграмму, представленную на бумаге. – Странно. Твои дедушка и бабушка были ашкенази родом из Польши. Каков предел допустимой ошибки для теста?

Ученый – он и есть ученый.

– Неужели настал торжественный момент сообщить мне, что я приемный ребенок? – усмехается Мерит.

Я смотрю на диаграмму и цепенею. И моя кровь – та самая кровь, что течет в жилах Мерит, – внезапно стынет. На диаграмме практически замкнутый круг. Британская и ирландская кровь. Девяносто восемь процентов.

Мой отец – маркиз. Я только граф.

Боюсь, начиная с Вильгельма Завоевателя.

«Англичанин, – сказал тогда Уайетт. – До мозга костей».

Суша/Египет

Существует египетский миф, согласно которому Исида, жаждущая забрать власть у Ра, чтобы передать собственному сыну, ниспровергла бога-солнце, сотворив из божественной слюны ядовитую змею, укус которой Ра не смог пережить, поскольку змея была частью его самого. У меня возникают примерно такие же чувства, когда на следующий день в помещение склада, где я работаю, входит Уайетт.

Я уже знаю, что Аня нас покидает. Я слышала, как от Диг-Хауса отъезжал «лендровер», но решила, что в каирский аэропорт Аню отвезет лично Уайетт.

– Вот уж не ожидала тебя здесь увидеть, – говорю я.

– Альберто нужно было съездить в Каир за компьютерными кабелями. – Уайетт облокачивается на одну из полок. – И он решил предложить себя в качестве водителя.

– Он явно заслуживает повышения. – Я снова углубляюсь в расшифровку строки иератического письма, которую перечитываю в четвертый раз.

Уайетт подходит поближе и влезает на подмости, оказавшись прямо напротив меня. Между нами зияющая полость саркофага.

– Дон, ты злишься.

– Ты ведь сам говорил, что я не имею права на тебя злиться. – Я отворачиваюсь. – Я получила твою записку. Или это был прощальный подарок?

Меня так и тянет спросить, что он сказал Ане. Хотя, с другой стороны, меньше знаешь, крепче спишь. В любом случае я плохо представляю, куда все это нас заведет.

– Черт побери, Олив! Я действительно хочу с тобой поговорить.

– Тогда говори.

– Но только не здесь. – Спустившись с подмостей, Уайетт останавливается возле саркофага и протягивает мне руку. Рыцарь спасает прекрасную деву, заточенную в башне. – Давай-ка прокатимся.

В 2003 году, в тот день, когда мы обнаружили дипинто на скале, у остальных обитателей Диг-Хауса был выходной. Мы с Уайеттом остались одни, поскольку все уехали в Тель-эль-Амарну – город, где правил фараон Аменхотеп IV, или Эхнатон, со своей женой – царицей Нефертити. Тель-эль-Амарна находится всего в восьми милях от нас, то есть в тридцати минутах езды, и очень странно, что я никогда там не была, поскольку Эхнатон – один из самых интересных фараонов в истории Древнего Египта. Эхнатон, фараон XVIII династии Нового царства, получил известность благодаря двум вещам: во-первых, он был отцом Тутанхамона, а во-вторых, во время своего правления он изменил систему религиозных верований.

Не подлежит сомнению, что боги – во множественном числе – играли важную роль в жизни древних египтян. Многие египетские боги сбивались в тройки или в множество таких троек: от Атума, Шу и Тефнут к Амону, Ра и Птаху; от Осириса, Исиды и Гора к великой эннеаде – девятке главных богов, которым поклонялись в Гелиополе. Храмы в Египте были сценой для процессий. Египтяне собирались поглазеть на это зрелище, и после того, как боги вбирали в себя всю духовную сущность приношений, чисто материальная пища раздавалась народу. Праздничные дни чем-то напоминали наше Рождество.

Но когда Эхнатон стал фараоном, он превратился в Гринча – похитителя Рождества. Эхнатон закрыл храмы и положил конец празднествам. Таким образом, египтян принудили поклоняться не многим богам, а одному – богу солнечного диска Атону, – хотя при всем при том Эхнатон не был монотеистом. Наоборот, он объявил себя сыном бога солнца, создав новую триаду богов, включая себя самого и свою царственную супругу Нефертити. И теперь каждый божий день в Амарне, сверкающем золотом городе, проводились празднества в честь Эхнатона, всегда появлявшегося с военным эскортом, а также его жены и дочерей. Это был единственный период в истории Египта, когда народным массам приходилось непрерывно кланяться своему царю.