Книга двух путей

– Она об этом не упоминала, – говорю я.

Когда я возвращаюсь домой, Брайан нервно мерит шагами кухню:

– Ты дома! Слава Альберту!

Брайан не верит в Бога, но действительно верит в Эйнштейна.

Я начинаю судорожно вспоминать, не опаздываю ли я на какую-то встречу. А потом до меня доходит: Мерит собирается на танцы в своем лагере, а мы с Брайаном приглашены на обед к декану факультета.

Учитывая специфику моей работы, нам трудно участвовать в светских мероприятиях, но прием у декана очень важен для Брайана. От этого зависит его назначение заведующим кафедрой. Поэтому я твердо обещала пойти, а он твердо обещал, что Гиты там не будет.

– Я только быстренько надену платье. А Мерит готова?

– Она передумала.

Я замираю на середине лестницы:

– Почему?

– Без понятия. – Брайан смотрит на часы. – Она уже достаточно взрослая и вполне может побыть дома одна. Нам нельзя опаздывать.

Конечно, она может побыть дома одна, но это отнюдь не означает, что ей следует. Если Мерит уступит боязни тусоваться с ровесниками, тем самым она только подбросит дров в костер. Друзья станут развлекаться без нее, они не позвонят и не пришлют сообщение. А Мерит будет сидеть весь вечер одна и думать: «Вот видишь, я была права, что не пошла. Никто по мне особо и не скучает».

Я взбегаю по лестнице и барабаню в дверь комнаты дочери. Оттуда доносятся отрывистые звуки музыки, похожие на пульсации в голове при мигрени. Не получив ответа, я осторожно поворачиваю ручку и вхожу. Мерит, в тренировочных штанах и футболке, лежит на кровати с книгой в руках, безразличная к шуму. От бухающих басов у меня учащается сердцебиение; новолуние и его приливы.

– Эй! – Я решаю включить дурака. – А во сколько за тобой должна заехать мама Сары?

– Я никуда не поеду, – огрызается Мерит.

– Не поедешь на танцы?!

Я подхожу к лэптопу дочери понизить уровень децибелов. Мелодии, собственно, никакой нет, просто бит и фристайл. Интересно, каким образом каждому следующему поколению удается находить музыкальный стиль, абсолютно неприемлемый для предыдущего?

Мерит не отвечает. Она поднимает книгу, закрывая лицо.

– Ничего не понимаю! Ты ведь так этого ждала.

Действительно ждала. Несколько дней назад. Она вернулась домой вместе с Сарой. Они перешептывались, втихаря обменивались записочками, и я даже уловила имя: Тодд. Кто бы это мог быть? Надеюсь, он ни словом, ни делом не обидел Мерит.

Чисто инстинктивно мне захотелось дать ему сдачи.

– Это даже не танцы. А кучка ребятишек, трущихся друг о друга, – отвечает Мерит.

– Ну, – беззаботно произношу я, – ведь лагерь STEM – это и есть своего рода притирка.

Мерит откладывает книгу:

– Ты этого не говорила!

Я нежно сжимаю руку дочери:

– Может, все будет лучше, чем ты думаешь. И вообще, разве у тебя есть другой вариант? У нас с папой деловой обед.

– Мне не нужна нянька.

– Мерит, – ласково начинаю я, – но ты даже не пытаешься…

– Но тогда никто не скажет, что я лузер! – взрывается Мерит и отворачивается от меня. – И вообще, мне нечего надеть.

Открыв ее шкаф, я снимаю с вешалки платье:

– А как насчет этого?

– Я надевала его на похороны.

– Джинсы? – предлагаю я.

– Мама. Это ведь танцы.

Я стягиваю Мерит с кровати:

– Пошли. Поищем тебе что-нибудь.

Очень неохотно Мерит тащится за мной в нашу спальню, а именно в гардеробную. Я хорошо помню, как в детстве дочь частенько пробиралась сюда, чтобы примерить мои платья и украшения, после чего, спустившись к нам, устраивала показ мод. Я достаю расшитую пайетками блузку, которая нравилась Мерит, но была слишком дорогой для игр с переодеванием.

– Вот, – говорю я.

У Мерит глаза лезут на лоб.

– Ты серьезно?

– Если ты не станешь тереться в ней о других.

Мерит с глупой ухмылкой стягивает футболку, повернувшись ко мне спиной. Я помогаю дочери надеть через голову блузку. Но когда Мерит ее одергивает, швы под мышками опасно натягиваются.

– Знаешь, это просто такой странный фасон. Примерь-ка вот это. – Я достаю практически квадратную тунику, которая свободно садится на Мерит, и разворачиваю дочь лицом к зеркалу.

– Надо же, я надела на себя палатку!

– Дизайнерскую палатку, – поправляю я, хотя туника действительно здорово добавляет объема.

Я начинаю лихорадочно рыться в одежде на вешалках. В моем гардеробе полно черного, так как я часто хожу на похороны. Пара платьев вроде бы ничего, подходят, но вот, боюсь, молния не застегнется.

– А знаешь что? Это какие-то старушечьи платья. – (Мерит растерянно моргает.) – Но зато у меня есть просто отпадные туфли.

Я начинаю рыться в недрах гардеробной. И касаюсь рукой зашпаклеванной стены. Когда я подросла, мама спрятала в слое изоляционного материала мой детский башмачок, чтобы отогнать злых духов. Тогда я сочла это глупостью и все же, переехав к Брайану, сделала в точности то же самое. Даже если вы спрячете что-то за толстым слоем штукатурки, вам не удастся забыть об этом.

У нас с Мерит одинаковый размер обуви: восьмой. Я протягиваю дочери пару туфель на каблуке, пожалуй слишком высоком для нее.

Мерит молча берет туфли. Мы обе знаем, что заключили концессионный договор. «Только ничего не говори!» – мысленно заклинает меня дочь.